 |
Вольфганг Борхерт 1921-1947Гамбург — Базель |
==============
ПРОЛОГ
*******
Вольфганг Борхерт. Немецкий актер, писатель и поэт.
На его короткий век в 26 лет выпало много испытаний.
Он родился в 1921г., а умер в 1947г. - от ранений на Восточном фронте, от подхваченных там дифтерии и гепатита, от лишений в концлагерях и тюрьмах, в которые неоднократно попадал, поскольку не понимал и не принимал войну, не хотел убивать и быть убитым самому.
С самого юного возраста он мечтал быть актером, но был им очень недолго: буквально три коротких весенних месяца 1941 года, сразу после окончания актерского училища..
А после войны актером быть уже не смог, болезнь приковала его к больничной койке, да так и не отпустила.
В историю мировой литературы он вошел благодаря короткому сборнику его стихов и рассказов, изданному в 1946 году, а также театральной пьесе "Там, за дверью" ("Draußen vor der Tür"),
которую написал буквально за неделю осенью 1946 г.
Поэтом он был замечательным...
*******
В небытие гляжу я... Пусть свершится чудо.
В небытие гляжу я... Пусть свершится чудо.
Зову тень прошлого, — того, кто раньше был.
Пусть сам поэт расскажет нам оттуда,
Как он любил, страдал, как мыслил — словом, жил.
Пусть сам поэт расскажет нам оттуда,
Как он любил, страдал, как мыслил — словом, жил.
.gif){kind=small}
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
1921-1941
 | |
|
Поскольку ни братьев, ни сестер у него не было, его друзьями были дети соседей, школьные товарищи, но самым близким другом был его двоюродный брат Карл-Хайнц Корсвандт (Karlheinz Corswandt) /1921-1987/.
В 1928 году Борхерт становится учеником школы в районе Гамбурга Эппендорф, где много лет преподавал его отец. (До недавнего времени школа носила имя поэта). В 1932 он перешел учиться в реальное училище Эппендорф.
В 1928 году Борхерт становится учеником школы в районе Гамбурга Эппендорф, где много лет преподавал его отец. (До недавнего времени школа носила имя поэта). В 1932 он перешел учиться в реальное училище Эппендорф.
 |
| Вольфганг перед зданием школы на Мартинштрассе |
Культурные традиции семьи Борхертов позволили мальчику рано познакомиться с миром литературы и искусства. В 15 лет Борхерт начинает писать стихи.
Первыми, кто их слушал, были родители. Отец часто критиковал его за ошибки, не поощряя поэтического пристрастия сына. Впрочем, их отношения часто были конфликтными. С детства Вольфганг рос индивидуалистом, бунтовавшим против любого авторитета - школьного, государственного или семейного, если этот авторитет пытался ограничить его свободу.
Кроме родителей благодарными слушательницами его стихов были, конечно же, девушки, которым льстило внимание молодого привлекательного поэта.
Кумиром Вольфганга был Райнер Мария Рильке. В подражание ему он называл себя Вольф Мария Борхерт, считая Рильке гением. За образец Борхерт брал также поэзию Гельдерлина, Готфрида Бенна, Тракля и Лихтенштейна.
Первыми, кто их слушал, были родители. Отец часто критиковал его за ошибки, не поощряя поэтического пристрастия сына. Впрочем, их отношения часто были конфликтными. С детства Вольфганг рос индивидуалистом, бунтовавшим против любого авторитета - школьного, государственного или семейного, если этот авторитет пытался ограничить его свободу.
Кроме родителей благодарными слушательницами его стихов были, конечно же, девушки, которым льстило внимание молодого привлекательного поэта.
Кумиром Вольфганга был Райнер Мария Рильке. В подражание ему он называл себя Вольф Мария Борхерт, считая Рильке гением. За образец Борхерт брал также поэзию Гельдерлина, Готфрида Бенна, Тракля и Лихтенштейна.
ОТСТУПЛЕНИЕ
ГОТФРИД БЕНН (Gottfried Benn; 1886—1956).
Немецкий поэт-экспрессионист.
Стихотворение "Gesaenge" ("Песнь") относится к 1913г.
ПЕСНЬ
I
О, были б мы, как наши предки предков,
Комочком слизи в теплых испареньях..
Текли б тогда из бессловесных клеток
И жизнь, и смерть, зачатье и рожденье.
Лист водоросли, дюны вереницей —
Творенья ветра с тяжким основаньем;
Головка стрекозы и крылья птицы —
Всё это слишком — и ведет к страданью.
II
Презренно всё — надежды и тревоги,
Отчаянье, ирония, любовь.. ..
Больные мы, страдающие боги
И все же в небо смотрим вновь и вновь.
Тишь бухт и темных чащ химеры.
В огромном небе снежных звезд разлёт.
Бесшумно прыгают в ветвях пантеры…
Всё — берег. Море вечно нас зовёт.
*** *** ***
Перевод Татьяны Коливай
**********
*******
*** *** ***
Творческая продуктивность Вольфганга была впечатляющей: за один день он сочинял от пяти до десяти стихотворений. Самое первое стихотворение Борхерта, опубликованное в газете "Hamburger Anzeiger", называлось "Всадник" (1938).
„Я - всадник и сквозь время я лечу!
По облакам мой путь ведет –
И мне с конем та гонка по плечу
Мой конь спешит. Вперед! Вперед!"
„Ich bin ein Reiter,
stürmend durch die Zeit!
Durch die Wolken führt mein Ritt
– Mein Pferd greift aus!
Voran! Voran!"
Перевод Т.Коливай
(фрагм.)
И все же, несмотря на увлечение поэтическим творчеством, Вольфганг Борхерт не считал его чем-то серьезным: он мечтал стать актером.
Любовь Борхерта к театру началось очень рано.
Еще в 1937 году игра знаменитого немецкого актера Густава Грюндгенса /2/ в роли Гамлета так поразила юного Вольфганга, что отныне он решил связать свою жизнь с театром. Роль Гамлета навсегда останется его любимой.
 |
| Густав Грюндгенс. "Гамлет". 1936 |
Поскольку Вольфганг целиком посвящает себя двум своим сильным увлечениям, литературе и театру, его школьная успеваемость становится все хуже и хуже. В декабре 1938г. он бросает школу, не доучившись в 11-м классе (Obersekunda) и не сдав выпускные экзамены. Отец предложил сыну пойти работать в книжный магазин, чтобы получить хоть какую профессию. Идея Борхерту не нравилась, но он скрепя сердце согласился.
При приеме на работу владелец магазина спросил юношу: "Итак, герр Борхерт, Вы хотите стать продавцом книг?" На что Борхерт ответил: "Нет. Но должен".
При приеме на работу владелец магазина спросил юношу: "Итак, герр Борхерт, Вы хотите стать продавцом книг?" На что Борхерт ответил: "Нет. Но должен".
 |
| Так книжный магазин С.Boysen (осн. в 1867) выглядит сейчас |
Молодой человек начинает брать частные уроки актерского мастерства у актера и режиссера гамбургского театра Хельмута Гмелина (Helmuth Gmelin), а также посещать курсы степа, — очень модного тогда танцевального направления.
 |
| Вольфганг Борхерт с кузеном Карл-Хайнцем Корсвандтом. 1939г. "Юность в стиле свинг" /3/. ************************ |
В 1939г. он поступает в театральную студию, а в конце 1940г. увольняется из книжного магазина C.Boysen.
В 1938г. Борхерт пишет свою первую театральную пьесу "Шут Йорик" — вариацию на тему "Гамлета". А год спустя была написана пьеса "Сыр" ("Käse"). Это была пародия на Гитлера. В пьесе рассказывается история торговца сырами, который возомнил завоевать весь мир. Готовую пьесу Борхерт отослал своему кумиру Густаву Грюндгенсу.
Конечно же, речи о том, чтобы поставить пьесу на сцене, не было. Борхерту вообще повезло, что пьеса — благодаря порядочности Грюндгенса — не попала в гестапо.
"На прошлой неделе я провел всю ночь в полицейском участке. Меня заперли в темную камеру. Почему — до сих пор не знаю. Но с того дня мои письма начали вскрываться, на них ставят штемпель "Гестапо". Иногда я замечаю за собой слежку. Ужасно — меня подслушивают на каждом шагу. Но ничего, я думаю, им скоро это надоест" /4/.
*******
В марте 1941 года он сдает экзамены на звание актера и свой первый ангажемент получает в передвижном народном театре Landesbühne Osthannover в Люнебурге /5/.
В мае 1941г. были намечены гастроли театра в Бельгию. Но... этим планам осуществиться было не суждено.
Уже в июне 1941 года двадцатилетний актер был призван на военную службу и отправлен на войну, развязанную гитлеровской Германией, его родиной.
 |
Это последняя фотография Вольфганга Борхерта
перед отправкой на фронт в 1941г.
|
****************************
Ее звали Хайди..
Прощание
Рот твой, что нежнее роз,
Дай мне до утра.
Знает дальний черный пес,
Что мне в путь пора.
Лоно светлое твое
Дай мне для любви.
Ветра стылого вытье
Лаской прочь гони.
Мягким локонам твоим
Расплестись позволь.
Грезой, что тобой любим,
Сердце успокой!
Дай мне до утра.
Знает дальний черный пес,
Что мне в путь пора.
Лоно светлое твое
Дай мне для любви.
Ветра стылого вытье
Лаской прочь гони.
Мягким локонам твоим
Расплестись позволь.
Грезой, что тобой любим,
Сердце успокой!
Wolfgang Borchert.
Они познакомились в 1941г. Оба были актерами люнебургского передвижного театра. Их отношения не были продолжительными — всего три весенних месяца — и не имели счастливого конца: он ушел на войну, она осталась в тылу и продолжала работать в театре, который стал фронтовым.
Ее звали Хайди Бойес (Heidi Boyes) /1917-2016/. Их судьбы были очень разными. Он — едва состоявшийся актер, плохой солдат, поэт, умерший молодым в 26 лет. Она — актриса, скульптор, художница, педагог, не дожила нескольких месяцев до своего столетия, прожив большую содержательную жизнь.
Хайди не была единственной девушкой Вольфганга Борхерта. Но она была единственной, кто был у него в самые последние тяжелые семь лет его жизни.
"Надежда придает моей жизни смысл. И этот смысл имеет имя: Хайди! (В нем для меня сокрыто всё: театр, любовь, жизнь, искусство, ангел и распутница — всё!)"
„Самым счастливым днем в будущем будет тот, когда мы вновь будем играть вместе на сцене! И тогда от радости я так крепко сожму твою руку, что ты потеряешь на мгновение и зрение, и слух! (А вечерами у нас с тобой будет совсем другое занятие — о, боже!)“
„Где-то там впереди меня ждет чудесная большая цель. Она позволяет мне вынести всё." /6/
„Мы были комичной парой. Я — очень маленькая, он — очень высокий. Когда он сильно волновался, его руки становились очень горячими и влажными.. Но мы полюбили друг друга с первого взгляда."
Ее звали Хайди Бойес (Heidi Boyes) /1917-2016/. Их судьбы были очень разными. Он — едва состоявшийся актер, плохой солдат, поэт, умерший молодым в 26 лет. Она — актриса, скульптор, художница, педагог, не дожила нескольких месяцев до своего столетия, прожив большую содержательную жизнь.
Хайди не была единственной девушкой Вольфганга Борхерта. Но она была единственной, кто был у него в самые последние тяжелые семь лет его жизни.
С фронта Борхерт писал ей письма. Всего их было шестнадцать. Незадолго до смерти (2006) Хайди Бойес передала их в государственную университетскую библиотеку Гамбурга. Вот они, те скупые голоса прошлого:..
„Самым счастливым днем в будущем будет тот, когда мы вновь будем играть вместе на сцене! И тогда от радости я так крепко сожму твою руку, что ты потеряешь на мгновение и зрение, и слух! (А вечерами у нас с тобой будет совсем другое занятие — о, боже!)“
„Где-то там впереди меня ждет чудесная большая цель. Она позволяет мне вынести всё." /6/
В.Борхерт.
Письма с фронта
Хайди Полли-Бойес.
Интервью 2006г.**
На этой фотографии Хайди в клетчатом жакете, который подарил ей Вольфганг. Он стащил его у своей матери. Когда Херта Борхерт увидела эту фотографию, то сказала: "Ну, что ж.. Теперь я знаю, куда подевался мой жакет!"
ВОЙНА
1941-1945
10 сентября 1941 года 20-летний Борхерт — а ныне рядовой мотопехоты — в составе группы армий Центр отправился в Россию, на вновь открытый Восточный фронт Второй Мировой, в свой индивидуальный путь скорби и страданий длиною в 6 лет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Белорусский Витебск, Пыталово на Псковщине, а затем в декабре 1941г. — переброска под Смоленск.. Тяжелые бои на Московском направлении, разоренные и сожженные деревни и города, захват немцами Смоленска, ожесточенные бои за город.....
 |
| Бои под Смоленском |
К зиме 1941г. немецкая армия, воевавшая в центральных областях России, под Москвой, была остановлена русской зимой. Легко одетым немецким солдатам, поверившим в гитлеровский блицкриг, было тяжело сохранять боевой дух при редких даже в этих местах тридцатиградусных морозах и яростном сопротивлении противника. "Генерал Мороз" в который раз спасал Россию. И немцы, замотанные в какое-то тряпьё, обмороженные и растерянные, начали понемногу откатываться в обратную сторону, к границам СССР. Впрочем, как известно, не сразу и не быстро. До победного мая оставалось еще долгих три с половиной года.
Да, война в России совсем не была похожа на быстрый и веселый проход по странам Европы, к которому привыкли солдаты гитлеровской армии.
Да, война в России совсем не была похожа на быстрый и веселый проход по странам Европы, к которому привыкли солдаты гитлеровской армии.
| ******* |
«Здесь превращаешься в животное.
Это все из-за местного воздуха.
Кажется, он состоит из железа.
Но все же мое покрытое морщинами
сердце иногда просит лирики.."
Вольфганг Борхерт.
Письмо из России**
******************
„Man wird tierisch.Das macht die eisenhaltigeLuft. Aber das faltigeHerz fühlt manchmal noch lyrisch“
******************
Wolfgang Borchert.
Brief aus Rußland
В послевоенном рассказе "Много-много снега" Борхерт описывает состояние солдата, стоящего в одиночку на посту:
„И снег, в котором он стоял, делал опасность такой бесшумной. Такой далекой... От этого можно сойти с ума. Эта вечная тишина... Вечная!"
******************
Wolfgang Borchert.
"Der viele viele Schnee"
Ранение было тяжелым, и средний палец пришлось ампутировать. Находясь в полевом госпитале, Борхерт подхватил там дифтерию и одновременно заболел желтухой (первым симптомом той до конца не диагностированной болезни печени, которая в конце концов свела его в могилу).
 |
| Немецкий полевой лазарет, размещенный в школьном спортзале. Смоленск. 1941 |
*******
"Я хочу уснуть. Быть мертвым.
Всю мою жизнь быть мертвым".
В.Борхерт
*******
„Pennen will ich. Tot sein.
Mein ganzes Leben lang tot sein“
Mein ganzes Leben lang tot sein“
*******
Впрочем, вскоре он снова был арестован — за критику режима национал-социализма и так называемое "разложение воинского боевого духа" /7/: в своих письмах, (которые во время первого процесса были перлюстрированы) Борхерт критиковал нацистскую партию, государство и вермахт, более того, в них, позабыв об осторожности, Борхерт проклинал «коричневую военщину», «эсэсовских свиней» — словом, весь гитлеровский режим в целом. Прокурор располагал целой коллекцией таких вскрытых писем. Однако по требованию защиты смертная казнь была заменена содержанием под стражей, после чего последовал так называемый «испытательный срок на фронте».
Позднее, незадолго до смерти, в одном из писем Вольфганг Борхерт подтвердит, что один из его самых значительных поздних рассказов, "Одуванчик" (Die Hundeblume), автобиографичен. В его основе лежат воспоминания о том, как он сам, 21-летний, сто дней находился в одиночной камере Нюрнбергской военной тюрьмы, зная, что обвинение настаивает на смертной казни через расстрел.
В октябре 1942 года Борхерт был освобожден из заключения, а через месяц снова очутился на Восточном фронте, на этот раз в Тверской области, близ Торопца. Однако пробыл он там лишь пару недель: получив обморожение обеих ног второй степени, он очутился в полевом госпитале.
В январе 1943 года Борхерт был переведен в Смоленский эпидемический лазарет из которого, по его словам, «ежедневно выносили по полдюжины умерших».
В марте его, по-прежнему прикованного к больничной койке, отправляют на лечение в Германию. С обморожением, затяжной желтухой и подозрением на сыпной тиф он попал в резервный военный госпиталь города Эленд в Гарце. После лечения ему по состоянию здоровья был предоставлен отпуск домой.
 |
| В.Борхерт в Эленде (Гарц). Весна 1943г. |
Попав в Гамбург в августе 1943 года, Борхерт не узнал родного города. За несколько дней до его прибытия он подвергся серии воздушных налетов, совершенных ВВС Великобритании и США. В результате бомбардировок жилые районы Гамбурга были в значительной степени разрушены. От авианалетов и возникших пожаров в те августовские дни погибло свыше 30 тыс. жителей /8/.
Вернувшись в расположение своей части в Йене после отпуска, Борхерт был признан негодным к дальнейшему прохождению воинской службы: он все еще страдал от приступов лихорадки.
Он присоединяется к труппе фронтового театра и почти счастлив. Находясь в таком приподнятом настроении Борхерт позволяет себе глупость: 30 ноября 1943г. в казарме он исполнил перед группой товарищей пародию на Геббельса "Ложь на коротких ногах", где высмеял косолапую походку рейхсканцлера. Последовал моментальный донос, — и его опять арестовывают по той же статье — "разложение боевого духа" — и приговаривают к 9 месяцам заключения в тюрьме Моабит /9/. Условия содержания были ужасными: переполненная заключенными, в том числе уголовниками, камера, ежедневные драки и разборки между сокамерниками, страшная антисанитария, плохое питание и отказ в любой медицинской помощи.
Последние месяцы войны Борхерт провел в гарнизоне в Йене.
Когда 29 марта 1945 года американские войска заняли Франкфурт на Майне, его воинские подразделение вступило в последний бой. Но оказавшись без командования, солдаты, понимая всю безнадежность сопротивления, сдавались противнику без боя. Во время перевозки во французский лагерь для военнопленных Борхерт сумел сбежать из фургона. Пешком он идет в Гамбург, преодолев в общей сложности около 600 километров. Домой он приходит истощенным и тяжелобольным 10 мая 1945г., через два дня после окончания войны.
А дома его ждали разрушенный массированными бомбардировками союзников город с расквартированными в нем оккупационными войсками, продуктовые карточки, всеобщая нищета, растерянность и разруха. Большая часть города лежала в руинах.
Как же выглядел родной город Борхерта в 1945 году? Сохранились хроники, которые отчасти дают нам ответ на этот вопрос.
Он был гамбуржцем до мозга костей и не мыслил своей жизни без этого великого портового города. Все его творчество связано с Гамбургом, в нем разворачивается действие большинства его рассказов, и наконец сборник стихов «Фонарь, ночь и звёзды» («Laterne, Nacht und Sterne»), опубликованный Борхертом в 1946-1947гг. , носит подзаголовок "Стихи о Гамбурге" (см. Приложение↓).
В те пару лет после войны, что были отведены ему судьбой, Борхерт, вынужденный буквально жить в постели, написал множество стихов и рассказов. Они все глубоко эмоциональны. Это смесь из гнева, печали, глубоко прочувствованного человеческого горя и вместе с тем юмора. В них писатель описывает судьбы людей военного и послевоенного времени.
Тем самым Борхерт дал своему "потерянному поколению" голос, став важнейшим представителем так называемой "руинной литературы" /Trümmerliteratur/.
Премьера пьесы (радиопостановка Гамбургского театра) состоялась на следующий день после смерти Борхерта, наступившей 20 ноября 1947 года. Борхерт умер в возрасте 26 лет от болезни печени, находясь на курортном лечении в Швейцарии, куда приехал за два месяца до смерти в безнадежной попытке вылечиться /10/.
6.
„Diese beiden Hoffnungen geben dem Leben noch einen Sinn, und dieser Sinn heißt: Heidi! (Da liegt für mich alles drin: Theater, Liebe, Leben, Kunst, Engel und Hure – alles!)“
„Der schönste Tag in der Zukunft ist, wenn wir zum erstenmal wieder zusammen spielen! Dann werde ich dir vor Freude so doll die Hand drücken, daß dir Hören und Sehen vergeht! (Abends mache ich dann noch ganz was anderes – o wei!)“
„Wir waren ein komisches Paar“, erinnerte sie sich. Ich sehr klein, er sehr groß. Er hatte immer ganz heiße, feuchte Hände vor lauter Aufregung. Aber wir mochten uns auf Anhieb.“
7. "Wehrkraftzersetzung" — "Разложение воинского боевого духа", или, проще говоря, "пораженческие настроения". Данное поведение солдат на фронте рассматривалось как уголовное преступление, каравшееся в нацистской Германии очень жестко, вплоть до смертной казни. Под пораженческими настроениями понимались: отказ от военной службы по соображениям совести, пораженческие заявления и умышленное нанесение увечий самому себе.
8. Во время войны Гамбург подвергся массированным бомбардировкам союзников.
Серия воздушных налетов, совершенных с 24 июля по 3 Августа 1943 года ВВС Великобритании и США на Гамбург, получила в истории название Операция Гоморра (Operation Gomorrha) . Вплоть до настоящего времени они являются самыми тяжелыми по последствиям в истории авианалетов. Из-за аномальной жары, которая установилась тогда в той местности, бомбардировки вызвали разрушительные пожары, (и особенно в восточных районах), приведшие к гибели около 34 000 человек. Всего же от авианалетов в 1943—1945гг. погибло свыше 55 000 жителей Гамбурга.
9. "Моабит" – берлинская тюрьма, построена в 1888 году. Представляет собой комплекс из пяти четырехэтажных корпусов, соединенных в форме веера. Сильно пострадала от бомбардировок 1945 года, в 1962 году был отремонтирован.
Моабитская тюрьма – одна из известнейших в мире, находится в центре Берлина. В настоящее время, немецкий “Моабит” — учреждение предварительного заключения для лиц мужского пола, достигших 21 года и старше. Российский аналог — СИЗО.
«Только дымовые трубы торчали, как пальцы трупа, в вечернем небе. Как кости гигантского скелета. Как надгробия».
Гамбург. Жилой район Eilbeker Weg. Вид сверху после серии бомбардировок "Операция Гоморра". 1943
В.Борхерт "Одуванчик"
(Рассказы наших дней).
Die Hundeblume, 1947
 |
| В фронтовом отпуске. Гамбург. 1943 |
Он присоединяется к труппе фронтового театра и почти счастлив. Находясь в таком приподнятом настроении Борхерт позволяет себе глупость: 30 ноября 1943г. в казарме он исполнил перед группой товарищей пародию на Геббельса "Ложь на коротких ногах", где высмеял косолапую походку рейхсканцлера. Последовал моментальный донос, — и его опять арестовывают по той же статье — "разложение боевого духа" — и приговаривают к 9 месяцам заключения в тюрьме Моабит /9/. Условия содержания были ужасными: переполненная заключенными, в том числе уголовниками, камера, ежедневные драки и разборки между сокамерниками, страшная антисанитария, плохое питание и отказ в любой медицинской помощи.
Последние месяцы войны Борхерт провел в гарнизоне в Йене.
Когда 29 марта 1945 года американские войска заняли Франкфурт на Майне, его воинские подразделение вступило в последний бой. Но оказавшись без командования, солдаты, понимая всю безнадежность сопротивления, сдавались противнику без боя. Во время перевозки во французский лагерь для военнопленных Борхерт сумел сбежать из фургона. Пешком он идет в Гамбург, преодолев в общей сложности около 600 километров. Домой он приходит истощенным и тяжелобольным 10 мая 1945г., через два дня после окончания войны.
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ
1945-1947
*******
"В ту весну я все стояла у окна и ждала Вольфганга. И вдруг появляется какой-то человек, весь изломанный, разбитый, худой.. И это был он.."
Херта Борхерт. Воспоминания.
=========================
=========================
А дома его ждали разрушенный массированными бомбардировками союзников город с расквартированными в нем оккупационными войсками, продуктовые карточки, всеобщая нищета, растерянность и разруха. Большая часть города лежала в руинах.
Как же выглядел родной город Борхерта в 1945 году? Сохранились хроники, которые отчасти дают нам ответ на этот вопрос.
*******
От нескольких лет войны Вольфганг Борхерт так никогда и не излечился. Они разрушили его здоровье и, в конце концов, отняли жизнь. В одном только тюремном заключении он отсидел в общей сложности более 17 месяцев.
Все его мысли обращены к театру: он выступает в кабаре Однако в конце 1945 года болезнь уже окончательно приковывает Борхерта к постели.
Сразу же по возвращению с войны Борхерт предпринял несколько коротких попыток вновь активно выступать на сцене и в кабаре. Так, очень непродолжительное время он работает в гамбургском театре, организует вместе со своими друзьями небольшой театр «Комедия», начинает ассистировать режиссеру в постановке «Натана Мудрого» Лессинга. Он полон надежд и планов, однако болезнь не отступала. Многомесячные курсы больничного лечения помогали мало. Все это время Борхерт практически не поднимался с больничной койки. И все время рядом с ним была мать. Она ухаживала за тяжелобольным сыном до самой его смерти.
Все его мысли обращены к театру: он выступает в кабаре Однако в конце 1945 года болезнь уже окончательно приковывает Борхерта к постели.
Сразу же по возвращению с войны Борхерт предпринял несколько коротких попыток вновь активно выступать на сцене и в кабаре. Так, очень непродолжительное время он работает в гамбургском театре, организует вместе со своими друзьями небольшой театр «Комедия», начинает ассистировать режиссеру в постановке «Натана Мудрого» Лессинга. Он полон надежд и планов, однако болезнь не отступала. Многомесячные курсы больничного лечения помогали мало. Все это время Борхерт практически не поднимался с больничной койки. И все время рядом с ним была мать. Она ухаживала за тяжелобольным сыном до самой его смерти.
 |
| Вольфганг Борхерт с матерью. 1946г. |
Один из современников позже вспоминал: "У него была желтуха, поэтому его лицо было совершенно желтым. Борхерт был красивый молодой человек, да, но весь — желтее китайца".
Писательство стало для тяжелобольного Борхерта необходимостью и смыслом жизни: прикованный к постели, актером быть он не мог.
Писательство стало для тяжелобольного Борхерта необходимостью и смыслом жизни: прикованный к постели, актером быть он не мог.
„Гамбург! Это больше, чем груда камней, о, бесконечно, бесконечно больше! Это наша воля -- быть. Не где-нибудь, не как-нибудь, но здесь, между Альстером и Эльбой, и быть только такими, какие мы есть, мы — гамбуржцы. Без стыда мы признаемся, что морские ветры, что речной туман одурманили, приворожили нас к этим местам, и здесь мы остаемся, остаемся здесь! “— писал Вольфганг Борхерт в одном из рассказов 1946 года, описывая свой лежащий в руинах разбомбленный город.
Он был гамбуржцем до мозга костей и не мыслил своей жизни без этого великого портового города. Все его творчество связано с Гамбургом, в нем разворачивается действие большинства его рассказов, и наконец сборник стихов «Фонарь, ночь и звёзды» («Laterne, Nacht und Sterne»), опубликованный Борхертом в 1946-1947гг. , носит подзаголовок "Стихи о Гамбурге" (см. Приложение↓).
В те пару лет после войны, что были отведены ему судьбой, Борхерт, вынужденный буквально жить в постели, написал множество стихов и рассказов. Они все глубоко эмоциональны. Это смесь из гнева, печали, глубоко прочувствованного человеческого горя и вместе с тем юмора. В них писатель описывает судьбы людей военного и послевоенного времени.
Тем самым Борхерт дал своему "потерянному поколению" голос, став важнейшим представителем так называемой "руинной литературы" /Trümmerliteratur/.
Поздней осенью 1946 умирающий Борхерт за одну неделю напишет своё главное произведение — пьесу «Там, за дверью» («Draußen vor der Tür»), полную трагизма историю бывшего фронтовика, опустошённого и потерявшего всё, ради чего он жил, сражался и страдал. Автор снабдил ее подзаголовком: "Пьеса, которую не поставит ни один театр и не будет смотреть ни один зритель".
В ней рассказывается об одном дне, когда 25-летний солдат Бекманн возвращается в родной Гамбург. Он вырос в национал-социалистической Германии, был призван на войну в качестве унтерофицера, воевал под Сталинградом, был взят в плен и долгое время был военнопленным. Война изломала ему жизнь. Его колено искалечено. Вернувшись домой, он узнает, что его родители покончили с собой, а жена нашла себе другого. Бекманн не хочет жить, он идет к Эльбе, чтобы утопиться, но река не принимает его: неудавшегося самоубийцу выбрасывает волной на берег в пригороде Гамбурга, Бланкенезе. Он остается жив, но жизнь потеряла для него смысл. Бекманн чувствует себя чужим среди людей, которые ничего больше не хотят слышать о войне. Герою пьесы нет места в этом незнакомом для него мире. Его мучает множество вопросов. Но на них нет ответа. Пьеса заканчивается словами, обращенными в зал: «И что же? Нет никакого ответа?»
*****
Хочу стать маяком
В ночи, при ветре
Для селедки и трески;
Для лодки рыбака,
Что берег ищет..
Но сам давно я
Не маяк — корабль,
Что гибнет в бурю.
„Ich möchte Leuchtturm sein
in Nacht und Wind –
für Dorsch und Stint,
für jedes Boot –
und ich bin doch selbst
in Nacht und Wind –
für Dorsch und Stint,
für jedes Boot –
und ich bin doch selbst
ein Schiff in Not!"
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Оказавшись на севере Германии, можно услышать платтдойч – нижненемецкий диалект, гораздо больше похожий на голландский язык, нежели на литературный немецкий. В свое время именно платтдойч был официальным языком Ганзейского союза, на нем заключали договора и писали указы.
2. Знаменитый Густав Грюндгенс.. Ныне его имя знакомо лишь знатокам театра и кино. Великолепный актер прошлого столетия.
"Он был весь — талант, никакой материи: cамый искусный лицедей, какого мне приходилось встречать… "
2. Знаменитый Густав Грюндгенс.. Ныне его имя знакомо лишь знатокам театра и кино. Великолепный актер прошлого столетия.
"Он был весь — талант, никакой материи: cамый искусный лицедей, какого мне приходилось встречать… "
Клаус Манн
(немецкий писатель,
сын Томаса Манна)
Грюндгенс (1899-1963) (нем. Gustaf Gründgens) был прототипом героя романа Клауса Манна «Мефисто» (см. тж. одноименный фильм 1981г. Иштвана Сабо с Клаусом Мария Брандауэром в гл.роли. Они даже внешне очень похожи!). Он сам заслуживает отдельной большой статьи о себе. |
| Густав Грюндгенс в фильме "Танец на вулкане". 1938г. |
3. "Юность в стиле свинг" (Swing-Jugend) — оппозиционная молодежная культура во времена национал-социализма во многих крупных городах Германии (особенно в Гамбурге , Франкфурте и Берлине). Она объединяла молодых людей в возрасте от 14 до 21 года, в основном представителей среднего класса и крупной буржуазии, старшеклассников из зажиточных семей, как впрочем, и студентов и учащихся из семей рабочих. В свинговой культуре немецкая молодежь того времени находила альтернативу национал-социализму и, в частности, абстрагировалась от движения гитлер-югенд.
Сохранились свидетельства современников, что Вольфганг Борхерт был юношей стильным: он одевался модно и даже "провокационно", стараясь в одежде подчеркивать свою артистическую индивидуальность.
4. Надо сказать, что семья Борхертов вообще была под наблюдением гестапо, что, собственно, понятно: оставить учителя и писательницу без надзора нацистские власти не могли.
На Херту Борхерт в 1934г. было написано два анонимных доноса (позднее выяснилось, что писала их соседка по фамилии Крамер*). В них выражалось требование "отстранить враждебно настроенную к германскому Рейху писательницу от работы на радио".
Поводом для такого рода обвинений послужило высказывание Херты Борхерт: "Когда видишь этих мальчиков, марширующих в уродливых коричневых блузах SA /штурмовиков — Т.К./, невольно охватывает бешенство".
К тому же Борхерты не стали вывешивать полотно со свастикой на фасаде своего дома, а Вольфганг наотрез отказался использовать в общении нацистское приветствие "Хайль Гитлер".
5. Вот так выглядело "Удостоверение артиста" (RKK) в Третьем Рейхе.
Сохранились свидетельства современников, что Вольфганг Борхерт был юношей стильным: он одевался модно и даже "провокационно", стараясь в одежде подчеркивать свою артистическую индивидуальность.
4. Надо сказать, что семья Борхертов вообще была под наблюдением гестапо, что, собственно, понятно: оставить учителя и писательницу без надзора нацистские власти не могли.
На Херту Борхерт в 1934г. было написано два анонимных доноса (позднее выяснилось, что писала их соседка по фамилии Крамер*). В них выражалось требование "отстранить враждебно настроенную к германскому Рейху писательницу от работы на радио".
Поводом для такого рода обвинений послужило высказывание Херты Борхерт: "Когда видишь этих мальчиков, марширующих в уродливых коричневых блузах SA /штурмовиков — Т.К./, невольно охватывает бешенство".
К тому же Борхерты не стали вывешивать полотно со свастикой на фасаде своего дома, а Вольфганг наотрез отказался использовать в общении нацистское приветствие "Хайль Гитлер".
* "Ее звали Крамер. Просто Крамер. И это было ужасно".
В.Борхерт "Там, за дверью". 1946
5. Вот так выглядело "Удостоверение артиста" (RKK) в Третьем Рейхе.
„Diese beiden Hoffnungen geben dem Leben noch einen Sinn, und dieser Sinn heißt: Heidi! (Da liegt für mich alles drin: Theater, Liebe, Leben, Kunst, Engel und Hure – alles!)“
„Der schönste Tag in der Zukunft ist, wenn wir zum erstenmal wieder zusammen spielen! Dann werde ich dir vor Freude so doll die Hand drücken, daß dir Hören und Sehen vergeht! (Abends mache ich dann noch ganz was anderes – o wei!)“
„Wir waren ein komisches Paar“, erinnerte sie sich. Ich sehr klein, er sehr groß. Er hatte immer ganz heiße, feuchte Hände vor lauter Aufregung. Aber wir mochten uns auf Anhieb.“
8. Во время войны Гамбург подвергся массированным бомбардировкам союзников.
Серия воздушных налетов, совершенных с 24 июля по 3 Августа 1943 года ВВС Великобритании и США на Гамбург, получила в истории название Операция Гоморра (Operation Gomorrha) . Вплоть до настоящего времени они являются самыми тяжелыми по последствиям в истории авианалетов. Из-за аномальной жары, которая установилась тогда в той местности, бомбардировки вызвали разрушительные пожары, (и особенно в восточных районах), приведшие к гибели около 34 000 человек. Всего же от авианалетов в 1943—1945гг. погибло свыше 55 000 жителей Гамбурга.
9. "Моабит" – берлинская тюрьма, построена в 1888 году. Представляет собой комплекс из пяти четырехэтажных корпусов, соединенных в форме веера. Сильно пострадала от бомбардировок 1945 года, в 1962 году был отремонтирован.
Моабитская тюрьма – одна из известнейших в мире, находится в центре Берлина. В настоящее время, немецкий “Моабит” — учреждение предварительного заключения для лиц мужского пола, достигших 21 года и старше. Российский аналог — СИЗО.
10.Последним произведением умирающего писателя было страстное антивоенное воззвание, обращенное к нынешним и будущим поколениям "Остается лишь одно! Скажи НЕТ!". Оно явилось его завещанием нынешним и будущим поколениям.
Вот его текст.
Вот его текст.
"Ты. Мужчина у машины и мужчина в мастерской. Если они завтра прикажут тебе делать не водопроводные трубы и не посуду, а стальные каски и пулемёты, остаётся лишь одно:
Скажи НЕТ!
Ты. Крестьянин и горожанин. Если они завтра придут к тебе с призывной повесткой, остаётся лишь одно:
Скажи НЕТ!
Ты. Мать в Нормандии и мать на Украине, ты, мать во Фриско и Лондоне, ты, на Хуанхэ и на Миссисипи, ты, мать в Неаполе и Гамбурге, в Каире и Осло — матери во всех частях света, — матери мира, если они завтра прикажут вам рожать медсестёр для военных госпиталей и новых солдат для новых битв, матери мира, остаётся лишь одно:
Скажите НЕТ! Матери, скажите НЕТ!"
*****
ЭПИЛОГ
-----------------------------
Вольфганг Борхерт родился и вырос в Гамбурге. Жизнь этого великого портового города оказала огромное влияние на его творчество: бесконечные корабли в порту; моряки, наконец-то вернувшиеся домой после долгого плавания и истосковавшиеся по обычной жизни и обычным человеческим радостям; известный всем и каждому квартал "желтых фонарей" Ст.Паули (St.Pauli) с его знаменитой улицей Реепербан (Reeperbahn)...
В этом необычном по рифмовке, "рваном" стихотворении Борхерт описывает НОЧЬ В ГАМБУРГЕ.
************
Wolfgang Borchert
"Nacht in Hamburg". 1946
Ссылка на оригинал
ПРИМЕЧАНИЕ.
Рифмовка:
-------------------
1-ая строчка с 6-ой
2-ая строчка с 5-ой
3-ая строчка с 4-ой
Wolfgang Borchert
"Die Göttin Großstadt". 1946
Ссылка на оригинал
"Зачем, скажи, зачем
"Засни, дитя, сомкни ты очи,
12.Heidi Pulley-Boyes. Ссылка
13.Немецкая лирика. Вольфганг Борхерт (нем.). Ссылка
14.И.Фрадкин. Голос «Немого поколения». Ссылка
ЭПИЛОГ
Короткая жизнь Борхерта была наполнена войной и болезнями.
Она, его жизнь, — выразительный пример совмещения несовместимого.
Вольфганг Борхерт был артистом и поэтом, обреченным судьбой стать солдатом-захватчиком на страшной войне. Но воином он не был.
Он смотрел на войну из самой ее сердцевины и, сам не замечая того, медленно умирал. Она выжигала ему душу. Поэтому его ранняя смерть была закономерна. Он был отравлен войной: она влила в сердце поэта слишком много яда и боли.
Но Борхерту удалось отразить в творчестве голос своего "потерянного поколения". Строчки его стихов и рассказов щемяще правдивы и похожи не то на беззвучное рыданье, не то на хрип умирающего.
В его послевоенных стихах и рассказах сама война говорит с нами. По-другому писать он уже просто не мог.
.jpg){kind=small}
"Человек умирает... И только несколько кругов,
расходящихся по воде, свидетельствуют о том,
что он когда-то жил. Но и они быстро исчезают..
И когда они исчезнут, о нем забудут,
окончательно и бесповоротно, как будто
его никогда и не было. И это все."
Вольфганг Борхерт
ПРИЛОЖЕНИЕ I.
ВОЛЬФГАНГ БОРХЕРТ.
НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ
В МОИХ ПЕРЕВОДАХ
ВОЛЬФГАНГ БОРХЕРТ.
НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ
В МОИХ ПЕРЕВОДАХ
НОЧЬ В ГАМБУРГЕ
 |
| Гамбург. Порт. Фото 1936г. |
Вольфганг Борхерт родился и вырос в Гамбурге. Жизнь этого великого портового города оказала огромное влияние на его творчество: бесконечные корабли в порту; моряки, наконец-то вернувшиеся домой после долгого плавания и истосковавшиеся по обычной жизни и обычным человеческим радостям; известный всем и каждому квартал "желтых фонарей" Ст.Паули (St.Pauli) с его знаменитой улицей Реепербан (Reeperbahn)...
В этом необычном по рифмовке, "рваном" стихотворении Борхерт описывает НОЧЬ В ГАМБУРГЕ.
************
Ночь в Гамбурге не та,
Что в городе ином
Ступает кроткой синей девой.
Ночь в Гамбурге — вся в сером.
И, если кто грешит, то под дождем
Она спешит туда.
Ночь в Гамбурге живет,
При кабаках портовых,
Фривольно юбки у нее надеты.
И если любят, и смеются где-то,
То сводницей, фантомом
Она туда ползет.
Фривольно юбки у нее надеты.
И если любят, и смеются где-то,
То сводницей, фантомом
Она туда ползет.
Ночь в Гамбурге не зря
Не знает сладких песен:
Ведь очень хорошо известно ей,
Что гул сирен портовых кораблей
Для нас и сладкозвучен, и чудесен,
Как песни соловья.
************
Wolfgang Borchert
"Nacht in Hamburg". 1946
Ссылка на оригинал
ПРИМЕЧАНИЕ.
Рифмовка:
-------------------
1-ая строчка с 6-ой
2-ая строчка с 5-ой
3-ая строчка с 4-ой
ГОРОД
.
.
Богиня-Город выплюнула нас
В безбрежный океан камней немых,
И, оживив дыханием, тотчас
Оставила одних.
Блудница-город подмигнула нам —
В ее объятьях грешных пребывая,
От наслаждений мы брели к слезам
И жалость отвергали.
И жалость отвергали.
Мать-Город к нам добра и благосклонна:
Когда нас время пустотой скует,
Вбирает нас к себе земное лоно —
И вечно ветра нам орган поет!
Wolfgang Borchert
"Die Göttin Großstadt". 1946
Ссылка на оригинал
ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ
"Зачем, скажи, зачем
Уходит солнце прочь?" —
"Засни, дитя, сомкни ты очи,
Проделки это темной ночи:
Что гонит солнце прочь".
Зачем, скажи, зачем,
Так тих наш город стал?" —
"Засни, дитя, спокойной ночи,
Проделки это темной ночи:
Спит город, он устал". —
"Скажи мне, ах, зачем
Фонарь горит светло?
"Засни, дитя, сомкни ты очи,
Проделки это темной ночи:
Светло – там, где темно!
Зачем, скажи, вдвоем
Рука в руке идут?
"Засни, дитя, сомкни ты очи,
Проделки это темной ночи,
Что спать им не дают". —
"Скажи мне, ах, зачем
Наши сердца малы?
"Засни, дитя, спокойной ночи,
Проделки это темной ночи,
Здесь одиноки мы".
Wolfgang Borchert
Abendlied.
Ради сел и понюхал еще раз. Он забыл обо мне и все нюхал, нюхал, нюхал. И все реже говорил слово "чужая". Он говорил все тише и тише. И все нюхал и нюхал.
Тогда я, тихо ступая на мысках, пошел домой. Было полшестого утра. В садах повсюду из-под снега проступала земля. Она была холодная. И рыхлая. И мягкая. И она пахла. Я остановился и глубоко вдохнул. Да, она пахла.
— Ради, она хорошо пахнет, — прошептал я. — Она действительно хорошо пахнет. Как настоящая земля. Успокойся же наконец.
.
.
ЛЕГЕНДА
.
ЛЕГЕНДА
Каждый вечер она в одиночестве тягостном сером
Ждет и счастья былого никак, все никак не дождется.
Ах, в глазах у нее затаилась печаль и нет веры,
Ведь любимого нет, и он вновь никогда не вернется.
И, быть может, однажды ночною порою так вышло,
Что ее ветром темным в фонарь на углу превратило..
И, как прежде, в сияньи фонарном в ночи тихо слышен
Нежный шепот счастливый: «Ты, милый? Тебя я любила..»
Wolfgang Borchert
В 1946г. Вольфганг Борхерт (1921— 1947) написал небольшое стихотворение "Легенда".
Оно — некая перекличка со знаменитой "Лили Марлен". Рассказ от лица героя продолжается рассказом от лица героини. Она, собственно, и есть Лили Марлен.
Не знаю, случайно ли это получилось у Борхерта. Думаю, что нет. Песня "Лили Марлен" была очень знаменита в годы Второй Мировой. Ее пели и перепевали все: немцы, англичане, французы, американцы. И Борхерт своей "Легендой" ответил, подхватил эту волну.
См. подробнее статью "ЛИЛИ МАРЛЕН. ГИМН ЛЮБВИ".
ПРИЛОЖЕНИЕ II.
ПРИТЧА «ДВОЕ МУЖЧИН»
"Жили на свете два человека. Когда им было по два года, они пихались руками.
Когда им было двенадцать, они дрались палками и бросали камни.
Когда им было двадцать два, они стреляли друг в друга из винтовок.
Когда им было сорок два, они бросали бомбы.
Когда им было шестьдесят два, они стали использовать бактерии.
Когда им было восемьдесят два, они умерли и были похоронены рядом друг с другом.
Когда через сто лет их в могилах глодал червь, он совсем не замечал, что здесь похоронены два разных человека. Это была одна и та же земля. Всё было одной землёй.
************************************************
************************************************
Сегодня ночью Ради пришел ко мне. Он был белобрыс, как всегда, на его широком мягком лице блуждала улыбка. И глаза его были такими же, как всегда: немного испуганные, немного неуверенные. На подбородке пробивалась светлая бородка. Все, как всегда.
— Ради, ты же умер, — сказал я.
— Да, — ответил он, — но ты только не смейся.
— А почему я должен смеяться?
— Вы всегда надо мной смеялись, я же знаю. Над тем, что я так смешно ставил ноги при ходьбе, и над тем, что по дороге в школу я рассказывал про девчонок, которых вовсе не знаю. Вы всегда над этим смеялись. И над тем, что я всегда был немного пугливым. Я точно знаю это.
— Ради, ты же умер, — сказал я.
— Да, — ответил он, — но ты только не смейся.
— А почему я должен смеяться?
— Вы всегда надо мной смеялись, я же знаю. Над тем, что я так смешно ставил ноги при ходьбе, и над тем, что по дороге в школу я рассказывал про девчонок, которых вовсе не знаю. Вы всегда над этим смеялись. И над тем, что я всегда был немного пугливым. Я точно знаю это.
— Ты уже давно умер? — спросил я.
— Нет, вовсе нет, — сказал он. Но я погиб зимой. Они не смогли меня нормально похоронить. Все замерзло. Земля была твердой, как камень.
— Ах, да. Ты ведь погиб в России?
— Да, первой же зимой. Ты только не смейся, но это совсем не хорошо — быть мертвым в России. Все мне здесь чужое. Деревья такие чужие. Знаешь, такие грустные. Там в основном ольха. Там, где я лежу, стоят очень грустные ольховые деревья. А камни иногда стонут. Потому что это русские камни. А леса кричат по ночам. Потому что они русские леса. И снег кричит. Потому что он русский снег. Да, все чужое. Все такое чужое.
Ради сидел на краю моей кровати и молчал.
— Может ты все ненавидишь так потому, что погиб там? — спросил я.
Он посмотрел на меня.
— Думаешь? Да нет. Просто там все ужасно чужое. Все. — Он посмотрел на свои колени. — Все такое чужое. И я сам себе чужой.
— Сам себе?
— Да, только ты не смейся. Именно так. Просто сам себе ужасно чужой. Ты только не смейся, но именно поэтому я пришел сегодня к тебе. Я хочу поговорить с тобой об этом.
— Со мной?
— Да, ты только не смейся, именно с тобой. Ты ведь хорошо меня знаешь, разве не так?
— Я всегда так считал.
— Вот именно. Ты знаешь меня очень хорошо. Я имею в виду, как я выгляжу. Ты ведь хорошо знаешь, как я выгляжу, не так ли?
— Да, ты белобрысый. Лицо у тебя полное.
— Нет, ты так и скажи, у меня мягкое лицо. Я это хорошо знаю. Итак ..
— Да, у тебя мягкое широкое лицо, и на нем всегда улыбка.
— Да, да. А мои глаза?
— Твои глаза всегда были немного.. немного странные и грустные.
— Ты не должен врать. У меня всегда были очень испуганные и неуверенные глаза, потому что я никогда не знал, верите ли вы мне, когда я рассказывал про девчонок. А дальше? Было ли мое лицо гладким?
— Нет, не было. У тебя из подбородка всегда торчала пара светлых волосков. Ты думал, что их не видно. Но мы всегда их видели.
— И смеялись.
— И смеялись.
Ради сидел на краю моей кровати и тер ладонями об колени.
— Да, — прошептал он, — таким я был. Именно таким.
Потом он внезапно взглянул на меня своими испуганными глазами.
— Сделаешь мне одолжение? Только, пожалуйста, не смейся. Пойдем со мной?
— В Россию?
— Да, это очень быстро. Мгновение — и там. Пожалуйста, ведь ты же хорошо меня знаешь.
Он схватил меня за руку. Его рука была холодной, как снег. Очень холодной. Очень пустой. Очень мягкой.
Мы стояли между двумя ольхами. Там лежало что-то светлое.
— Подойди, — сказал Ради. — Это я здесь лежу.
Я увидел человеческий скелет, вид которого запомнил еще со школы. Рядом лежал кусок зеленовато-коричневого металла.
— Это моя каска, — сказал Ради. Она совсем проржавела и покрылась мхом.
Потом он указал на скелет.
— Ты только не смейся, — сказал он, — но это я. Ты можешь это понять? Ты же меня знаешь. Скажи сам — возможно ли, что это я? Как ты думаешь? Тебе это не кажется ужасно странным? Это же совсем не я. Меня и узнать-то невозможно. И, все-таки, это я. Должен быть я. Но я не могу этого понять. Это что-то ужасно чужое. Это не имеет ничего общего с тем, чем я был раньше. Нет, ты только, пожалуйста, не смейся, но для меня это все очень странно. Так непонятно...
Он сел на черную землю и уставился перед собой.
— С прошлым ничего общего, — прошептал он, — ничего, совсем ничего.
Потом кончиками пальцев он захватил немного земли и понюхал ее.
— Чужое, — прошептал он, — совсем чужое.
Он протянул мне землю. Она была, как снег. Как его рука, которой он меня схватил только что: очень холодная, очень воздушная, очень мягкая.
— Понюхай, — сказал он.
Я глубоко вдохнул.
— Ну как?
— Земля. — сказал я.
— И?
— Немного кислая. Немного горькая. Настоящая земля.
— Но ведь чужая? Совсем чужая? И такая противная, да?
Я глубоко вдохнул запах земли. Она пахла холодом, пустотой и легкостью. Немного кислая. Немного горькая.
— Она хорошо пахнет, — сказал я. — Как земля.
— Не отвратительно? Не странно?
Ради смотрел на меня испуганными глазами:
— Послушай, ведь она так противно пахнет.
Я понюхал еще раз.
— Нет, так пахнет вся земля.
— Думаешь?
— Определенно.
— И тебе она не кажется противной?
— Нет, Ради, она очень хорошо пахнет. Понюхай-ка еще раз как следует.
Он взял немного земли на кончики пальцев и понюхал.
— Разве так пахнет вся земля?
— Да. Вся.
Он глубоко вдохнул. Зарылся носом в горсть земли, что была в его руке, и нюхал. Потом посмотрел на меня.
— Ты прав, — сказал он. Она и на самом деле пахнет хорошо. Но так странно, как подумаешь, что вот это я. Так странно.
— Да, первой же зимой. Ты только не смейся, но это совсем не хорошо — быть мертвым в России. Все мне здесь чужое. Деревья такие чужие. Знаешь, такие грустные. Там в основном ольха. Там, где я лежу, стоят очень грустные ольховые деревья. А камни иногда стонут. Потому что это русские камни. А леса кричат по ночам. Потому что они русские леса. И снег кричит. Потому что он русский снег. Да, все чужое. Все такое чужое.
Ради сидел на краю моей кровати и молчал.
— Может ты все ненавидишь так потому, что погиб там? — спросил я.
Он посмотрел на меня.
— Думаешь? Да нет. Просто там все ужасно чужое. Все. — Он посмотрел на свои колени. — Все такое чужое. И я сам себе чужой.
— Сам себе?
— Да, только ты не смейся. Именно так. Просто сам себе ужасно чужой. Ты только не смейся, но именно поэтому я пришел сегодня к тебе. Я хочу поговорить с тобой об этом.
— Со мной?
— Да, ты только не смейся, именно с тобой. Ты ведь хорошо меня знаешь, разве не так?
— Я всегда так считал.
— Вот именно. Ты знаешь меня очень хорошо. Я имею в виду, как я выгляжу. Ты ведь хорошо знаешь, как я выгляжу, не так ли?
— Да, ты белобрысый. Лицо у тебя полное.
— Нет, ты так и скажи, у меня мягкое лицо. Я это хорошо знаю. Итак ..
— Да, у тебя мягкое широкое лицо, и на нем всегда улыбка.
— Да, да. А мои глаза?
— Твои глаза всегда были немного.. немного странные и грустные.
— Ты не должен врать. У меня всегда были очень испуганные и неуверенные глаза, потому что я никогда не знал, верите ли вы мне, когда я рассказывал про девчонок. А дальше? Было ли мое лицо гладким?
— Нет, не было. У тебя из подбородка всегда торчала пара светлых волосков. Ты думал, что их не видно. Но мы всегда их видели.
— И смеялись.
— И смеялись.
Ради сидел на краю моей кровати и тер ладонями об колени.
— Да, — прошептал он, — таким я был. Именно таким.
Потом он внезапно взглянул на меня своими испуганными глазами.
— Сделаешь мне одолжение? Только, пожалуйста, не смейся. Пойдем со мной?
— В Россию?
— Да, это очень быстро. Мгновение — и там. Пожалуйста, ведь ты же хорошо меня знаешь.
Он схватил меня за руку. Его рука была холодной, как снег. Очень холодной. Очень пустой. Очень мягкой.
Мы стояли между двумя ольхами. Там лежало что-то светлое.
— Подойди, — сказал Ради. — Это я здесь лежу.
Я увидел человеческий скелет, вид которого запомнил еще со школы. Рядом лежал кусок зеленовато-коричневого металла.
— Это моя каска, — сказал Ради. Она совсем проржавела и покрылась мхом.
Потом он указал на скелет.
— Ты только не смейся, — сказал он, — но это я. Ты можешь это понять? Ты же меня знаешь. Скажи сам — возможно ли, что это я? Как ты думаешь? Тебе это не кажется ужасно странным? Это же совсем не я. Меня и узнать-то невозможно. И, все-таки, это я. Должен быть я. Но я не могу этого понять. Это что-то ужасно чужое. Это не имеет ничего общего с тем, чем я был раньше. Нет, ты только, пожалуйста, не смейся, но для меня это все очень странно. Так непонятно...
Он сел на черную землю и уставился перед собой.
— С прошлым ничего общего, — прошептал он, — ничего, совсем ничего.
Потом кончиками пальцев он захватил немного земли и понюхал ее.
— Чужое, — прошептал он, — совсем чужое.
Он протянул мне землю. Она была, как снег. Как его рука, которой он меня схватил только что: очень холодная, очень воздушная, очень мягкая.
— Понюхай, — сказал он.
Я глубоко вдохнул.
— Ну как?
— Земля. — сказал я.
— И?
— Немного кислая. Немного горькая. Настоящая земля.
— Но ведь чужая? Совсем чужая? И такая противная, да?
Я глубоко вдохнул запах земли. Она пахла холодом, пустотой и легкостью. Немного кислая. Немного горькая.
— Она хорошо пахнет, — сказал я. — Как земля.
— Не отвратительно? Не странно?
Ради смотрел на меня испуганными глазами:
— Послушай, ведь она так противно пахнет.
Я понюхал еще раз.
— Нет, так пахнет вся земля.
— Думаешь?
— Определенно.
— И тебе она не кажется противной?
— Нет, Ради, она очень хорошо пахнет. Понюхай-ка еще раз как следует.
Он взял немного земли на кончики пальцев и понюхал.
— Разве так пахнет вся земля?
— Да. Вся.
Он глубоко вдохнул. Зарылся носом в горсть земли, что была в его руке, и нюхал. Потом посмотрел на меня.
— Ты прав, — сказал он. Она и на самом деле пахнет хорошо. Но так странно, как подумаешь, что вот это я. Так странно.
Ради сел и понюхал еще раз. Он забыл обо мне и все нюхал, нюхал, нюхал. И все реже говорил слово "чужая". Он говорил все тише и тише. И все нюхал и нюхал.
Тогда я, тихо ступая на мысках, пошел домой. Было полшестого утра. В садах повсюду из-под снега проступала земля. Она была холодная. И рыхлая. И мягкая. И она пахла. Я остановился и глубоко вдохнул. Да, она пахла.
— Ради, она хорошо пахнет, — прошептал я. — Она действительно хорошо пахнет. Как настоящая земля. Успокойся же наконец.
*******
Вольфганг Борхерт
"Ради". В сборнике рассказов
"В этот вторник". 1947
"Ради". В сборнике рассказов
"В этот вторник". 1947
ВОЛЬФГАНГУ БОРХЕРТУ
ПОСВЯЩАЕТСЯ...
(по мотивам рассказа "РАДИ")
ПОСВЯЩАЕТСЯ...
(по мотивам рассказа "РАДИ")
Я был убит. Над Россией плыла зима.
Дружище Вольфганг рыдал надо мной навзрыд.
Меня зарыли на той стороне холма.
Никто сейчас и не вспомнит, где я зарыт.
Земля промёрзла, и я в ней насквозь промёрз:
Земля промёрзла, и я в ней насквозь промёрз:
Войной нельзя ничего никогда согреть,
И мой, завёрнутый в простыни, хилый торс
Торчит из каменной почвы почти на треть.
А впрочем – пусть... Всё равно не вернусь назад.
А впрочем – пусть... Всё равно не вернусь назад.
Не важно, был я "хороший" или "плохой" –
Я умер. Умер, как сотни других солдат,
И вот – лежу под печальной, большой ольхой.
А мой товарищ, сумевший подбить КВ **,
А мой товарищ, сумевший подбить КВ **,
Навек остался под брюхом его литым,
И до утра, относимый слегка к Москве,
Его надгробьем был танковый чёрный дым.
Никто не верит, кому-то смешно до слёз
Никто не верит, кому-то смешно до слёз
От жутких сказок, что я расскажу тебе.
Поверь, пожалуйста! Это со мной сбылось!
Раскрыт мой рот в бесконечной немой мольбе.
Мне страшно здесь! Особенно – по ночам.
Мне страшно здесь! Особенно – по ночам.
Сам холм, порой, содрогается, будто жив.
Земли ладони скользят по моим плечам,
Хоть после смерти, но, всё-таки, задушив.
Ольха корнями вползает в провалы ран,
Ольха корнями вползает в провалы ран,
Сгоревший танк издаёт дребезжащий стон...
Я слышу – истово молится лейтенант,
Зарытый рядом и видящий страшный сон.
Он твёрдо вёл нас к победе и, веришь ли,
Он твёрдо вёл нас к победе и, веришь ли,
Его слова до сих пор для меня – закон.
Согласно плану, мы в хаос, как в лес, вошли.
Весь полк мой был этим хаосом поглощён.
И я лежу, замирая от злых чудес,
И я лежу, замирая от злых чудес,
Лежу минуту, и буду – бессчётный век.
Лишь воет лес, потому что он русский лес.
***КВ-1 — советский тяжёлый танк времён Великой Отечественной войны. Обычно называется просто «КВ»: танк создавался под этим именем, и лишь позже, после появления танка КВ-2, КВ первого образца ретроспективно получил цифровой индекс. Выпускался с августа 1939 года по август 1942 года. (Википедия).
.jpg)
.jpg)
*******
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА.
1. Wolfgang Borchert. Wikipedia.de. Ссылка.
3. Wolfgang-Borchert-Gesellschaft. Ссылка.
5. Swing-Jugend. Wikipedia.de. Ссылка.
6. Das Leben und Werk von Wolfgang Borchert. Ссылка.
7. Wolfgang Borchert. Ссылка.
8. Auf den Spuren von Wolfgang Borchert. Ссылка.
9. Композиционное своеобразие рассказов В. Борхерта. Ссылка
10.Pavlína Beranová. Der Einfluss des Zweiten Weltkrieges auf die zwischenmenschliche Beziehungen im Werk von Wolfgang Borchert. Ссылка
11.Operation Gomorrha. Wikipedia.de. Ссылка12.Heidi Pulley-Boyes. Ссылка
13.Немецкая лирика. Вольфганг Борхерт (нем.). Ссылка
14.И.Фрадкин. Голос «Немого поколения». Ссылка
*******
В статье использованы фотографии семьи Борхерт, хранящиеся в архиве университетской библиотеки Гамбурга.
*******
КОПИРОВАНИЕ/ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ТЕКСТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ НА HTTP://VBADEN.BLOGSPOT.COM
Спасибо за статью!
ОтветитьУдалитьНе за что! Одна из моих любимых статей-биографий в этом блоге.
Удалить