Глава из книги
"Кёнигсбергские зарисовки". 1842
*************************
Karl Friedrich Rosenkranz
Königsberger Skizzen
Danzig.
Verlag und Druck von Fr. Gerhard.
1842
*****************
DAS SCHLOSS
*****************
Человеческая природа такова, что иногда мы задумываемся о непостижимых вещах, не имеющих никакого практического смысла: сколько туфель и сапог носят люди в Кёнигсберге, сколько чулок, перчаток лежит в гардеробах его дам и т. д.
Нам также может быть интересно, сколько китов плавает в полярных морях или сколько кораблей с тысячей самых разных вещей покоится на дне морском. А кто-то представляет себе здание, в котором в каждой комнате есть еще одна дверь, ведущая в новое место, так что нам никогда не придется поворачивать назад, — только вперед, по бесконечной архитектурной вселенной из камня, дерева и стекла. Мы можем грезить о таких необъятных зданиях, протяженность стен которых измеряется милями, где башни достают до облаков, а лестницам и переходам нет числа: лестницы вверх, лестницы вниз, сводчатые террасы переходят одна в другую, а воздушные галереи вьются вокруг этажей, как тропические лианы.
И какое наслаждение в воображении своем представлять такие грандиозные формы и уметь переносить их в жизнь! Поистине, архитектура — одна из самых загадочных и пленительных областей человеческого гения!
Здесь, в Кёнигсберге, нет Гейдельбергского замка, в живописных руинах которого гнездятся ночные совы, мыши и пауки. Нет пражских Градчан, в крепко сбитых стенах которых с небрежным изяществом и в то же время с благородным размахом раскинулись дорогие парадные залы, императорские гостиные, столовые и великолепные картинные галереи. Но у нас в Кёнигсберге тоже есть замок, и само это слово звучит в моей душе чарующей музыкой.
Я уже слишком стар, чтобы разделять нелюбовь сегодняшней молодежи к древнему рыцарству /1/, я все еще слишком симпатизирую Средневековью, которым когда-то восхищался, и все еще дорожу увлечениями моей юности, короче, я все еще связываю со словом «замок» нечто великолепное, некую идею земного рая. Архитектура замка и должна воплощать в себе такие понятия, как величие и господство.
Наш замок величественен прежде всего из-за своего высокого положения: он господствует над городом. Замковая башня является самым высоким городским строением и, следовательно, наблюдательным пунктом местных пожарных, а проще, пожарной каланчой.
Замок Кёнигсберг также величественен, потому что имеет внушительные размеры.
На замковом дворе легко могут поместиться несколько пехотных полков. Одно крыло с обособленным входом было построено относительно недавно, чтобы обеспечить благородных гостей короля временным жильем, соответствующим их статусу, и в то же время чтобы Его Величество мог показаться своим подданным, собравшимся на Замковой площади, из окон или с балкона. Эта пристройка (крыло Унфрида) отличается от всего замка по своему стилю, потому что была возведена позже всех прочих его частей (1705–1712).Наш замок сразу же заявляет о себе как о самом внушительном сооружении в городе, независимо от того, смотрите ли вы на него откуда-то издали или подходите к нему с соседней улицы. Очень впечатляющий вид на него открывается с Альтштадтского рынка и с площади перед Альтштадской кирхой (Altstädter Kirchenplatz): замок торжественно возвышается и над изящной придворной кондитерской Поматти и над жилыми домами вокруг, господствуя над городским пейзажем.
Неповторимость нашего Королевского замка, свидетеля многих эпох, связана, на мой взгляд, с многообразием его архитектурных стилей. Старейшим из них является стиль времен Тевтонского ордена, в котором построены башня и Замковая кирха /2/.
Неповторимость нашего Королевского замка, свидетеля многих эпох, связана, на мой взгляд, с многообразием его архитектурных стилей. Старейшим из них является стиль времен Тевтонского ордена, в котором построены башня и Замковая кирха /2/.
Под кирхой находятся обширные подвалы, которые сейчас используются под винные погреба, а над сводами кирхи проходит огромный зал Московитов с большими светлыми окнами на все четыре стороны, из которых открывается прекраснейший вид на город и окрестности. Из боковых башен в зал ведут проходы, а в самих башнях нет недостатка в небольших, изящных покоях. Нынешняя кирха когда-то являлась залом собраний орденских братьев-рыцарей, а богослужения в то время проводились в часовне. Затем рыцарский зал собраний был перестроен в кирху, и вот поэтому ее архитектура так сложна и запутанна.
Своды, колонны, аллегорические росписи «серым по серому», а также цветная геральдическая живопись сами по себе превосходны, но общий ансамбль не выдерживает никакой критики. Глаз вообще не может найти центральную точку. Он не знает, должен ли он уцепиться за орган, повешенный сбоку, за кафедру, окруженную стульями, а может, за скамьи для знати, возвышающиеся напротив. Свет из окон едва брезжит, потерявшись где-то в верхних галереях, хорах и витражах, так что кирха всегда производит мрачное, унылое впечатление.
Но есть в замке места, что производят самое фантастическое, сказочное впечатление. В них, как и в Архиве, который одновременно служит залом заседаний Королевского немецкого общества, мы видим великолепные арки, красивые готические окна. За готическими следуют многоугольные окна. Затем снова квадратные и прямоугольные, которые на несколько аршин идут ровно по одной линии, затем расходятся причудливым зигзагом. Здесь есть большие эффектные порталы, а также замурованные окна и двери. Вот они-то и производят самое сильное впечатление, особый поэтический эффект. Куда вела когда-то эта дверь? Что скрывается за ней? Эти мысли будят в нас самые безудержные фантазии, и мы мечтаем хоть на некоторое время вернуться в ту эпоху, когда эту неприступную твердыню Тевтонского ордена окружали рвы с разводными мостами, сюда привозили пленников и правили комтуры.
Вот здесь, рядом с лестничным пролетом, выглядывает горлышко подвала, а сверху нависает, охватывая два этажа, красивая деревянная галерея, весьма обветшавшая, но при этом живописная, давая обманчивый доступ к дверям наверху. Там, где заканчивается эта мистическая часть замка, вплоть до передней угловой башни тянется более поздняя постройка в строгом романском стиле. Она сразу же заявляет о своей связи с юриспруденцией, или, скорее, юстицией, поскольку несет на себе ее символ, фасцию, — пучок прутьев с топориком в середине /3/.
Своды, колонны, аллегорические росписи «серым по серому», а также цветная геральдическая живопись сами по себе превосходны, но общий ансамбль не выдерживает никакой критики. Глаз вообще не может найти центральную точку. Он не знает, должен ли он уцепиться за орган, повешенный сбоку, за кафедру, окруженную стульями, а может, за скамьи для знати, возвышающиеся напротив. Свет из окон едва брезжит, потерявшись где-то в верхних галереях, хорах и витражах, так что кирха всегда производит мрачное, унылое впечатление.
Обращает на себя внимание то, что все эти деревянные конструкции выполнены в стиле, совершенно не гармонирующем с оригинальным, что эти угловатые безобразные коробки, в которых находятся молящиеся, эти голые поверхности, окрашенные в белое и желтое, эти жесткие выпуклости и безвкусная позолота вокруг кафедры и алтаря просто кричат о своем уродстве на фоне стройных колонн и изящных сводов. Кроме того, добавьте к обилию перечисленных выше визуальных диссонансов большие плоские таблички, на которых написаны имена воинов, в жестоких битвах принесших себя в жертву отечеству, и мы получим приблизительную картину этого сумбурного места, где почитают Бога.
Но есть в замке места, что производят самое фантастическое, сказочное впечатление. В них, как и в Архиве, который одновременно служит залом заседаний Королевского немецкого общества, мы видим великолепные арки, красивые готические окна. За готическими следуют многоугольные окна. Затем снова квадратные и прямоугольные, которые на несколько аршин идут ровно по одной линии, затем расходятся причудливым зигзагом. Здесь есть большие эффектные порталы, а также замурованные окна и двери. Вот они-то и производят самое сильное впечатление, особый поэтический эффект. Куда вела когда-то эта дверь? Что скрывается за ней? Эти мысли будят в нас самые безудержные фантазии, и мы мечтаем хоть на некоторое время вернуться в ту эпоху, когда эту неприступную твердыню Тевтонского ордена окружали рвы с разводными мостами, сюда привозили пленников и правили комтуры.
Вот здесь, рядом с лестничным пролетом, выглядывает горлышко подвала, а сверху нависает, охватывая два этажа, красивая деревянная галерея, весьма обветшавшая, но при этом живописная, давая обманчивый доступ к дверям наверху. Там, где заканчивается эта мистическая часть замка, вплоть до передней угловой башни тянется более поздняя постройка в строгом романском стиле. Она сразу же заявляет о своей связи с юриспруденцией, или, скорее, юстицией, поскольку несет на себе ее символ, фасцию, — пучок прутьев с топориком в середине /3/.
Фасад, параллельный кирхе, теперь оформлен в сухом стиле загородного дома второй половины XVII века, но крыло между ними, в котором находится квартира Оберпрезидента (!), построено целиком в простом мещанском стиле. Наконец, самая современная часть замка (см. выше — крыло Унфрида) своей архитектурой напоминает нам итальянские дворцы, конкретнее — флорентийские. Если смотреть с Замковой площади, то этот (восточный) фасад, начинающийся с вышеупомянутого крыла слева и заканчивающийся несколькими углублениями и выступами на башне справа, наиболее живописен, поскольку сочетает в себе множество контрастов высокого и низкого, симметрии и нерегулярности, великолепия и простоты, ровного и угловатого. И это зрелище усиливается в зимнее время, когда лежит снег и луна льет свой волшебный свет на красно-черные, черно-синие и бело-коричневые каменные массы, окаймленные снизу и сверху сверкающим снегом.
В огромном по своим размерам замке есть залы, которые, может, только раз в несколько десятилетий принимают гостей, как, например, Королевские покои, или украшаются для торжеств, как, например, зал Московитов, который мы использовали для последней художественной выставки по милостивому разрешению нынешнего короля. Есть залы с зелеными столами трибунала, консистории, Высшего земельного суда и т. д. Здесь находятся архивы, библиотеки, кабинеты древностей, школы искусств и ремесел,, служебные квартиры семей регистраторов, кастелянов и пр.
Здесь проводятся собрания ученых сообществ, которые, будучи публичными, собирают всех образованных людей города. Здесь отличнейшая вода в прекрасном колодце и даже уютный винный полуподвальный ресторан под мрачным названием «Кровавый Суд» (Blutgericht).
Здесь есть место и для городской стражи, а вон там, в заднем дальнем углу, по направлению к Принцессинштрассе, стоит мощная, похожая на пушку, башня-тюрьма (Haberturm). И всем нам, проходящим по Замковой площади, светят из большого окна зала заседаний Физико-экономического общества точные часы-эталон. В общем, в огромном по своим размерам замке совершаются самые разнообразные виды деятельности его обитателей.
Через ворота замка постоянно ходят люди, выезжают и заезжают экипажи. Просто встаньте в каком-нибудь углу двора и посмотрите на фигуры, проходящие по разным направлениями под его высокими стенами, как на сцену, которая всегда заполнена новыми актерами.
Но при всей полноте своей внутренней жизни замок не изменяет общий характер Кёнигсберга. Облик его благодаря прямоугольной структуре двора, отсутствию всяких статуй и прочего скульптурного декора, (если не считать пары гербов и головы медведя) очень понятен, очень соразмерен нашему городу.
*****
Возвышение, с которого нынешний король 10 сентября 1840 г. произнес свою речь /4/, воспламенившую все сердца, представляет собой весьма прозаическое крыльцо. Во дворе замка эхом повторялись все слова, исходившие из взволнованной груди короля, так что каждый присутствовавший мог совершенно отчетливо понять их смысл. И даже столетия спустя это место будет показываться как алтарь, на котором король перед Богом давал обет своему народу.
1. Карлу Розенкранцу (1805-1879) на момент написания "Зарисовок" не было и сорока лет.
ПЕРЕВОД С НЕМ.ЯЗЫКА
ТАТЬЯНЫ КОЛИВАЙ
******************
=====================
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Карлу Розенкранцу (1805-1879) на момент написания "Зарисовок" не было и сорока лет.
2. Тут автор демонстрирует свою недостаточную осведомленность — старейшим был северный флигель замка, построенный даже раньше донжона и кирхи.
3. Фасция — пучок прутьев с топориком в середине, перевязанный ремнём как символ власти высших должностных лиц в Древнем Риме.
4. Фридрих Вильгельм IV (нем. Friedrich Wilhelm IV.; 15 октября 1795, Берлин — 2 января 1861, Потсдам) — король Пруссии с 7 июня 1840 года из династии Гогенцоллернов. Старший брат первого императора объединённой Германии Вильгельма I и русской императрицы Александры Фёдоровны, жены императора Николая I. В тексте упомянута речь, которую новоиспеченный император Пруссии произнес во дворе кёнигсбергского замка перед своими подданными.
4. Фридрих Вильгельм IV (нем. Friedrich Wilhelm IV.; 15 октября 1795, Берлин — 2 января 1861, Потсдам) — король Пруссии с 7 июня 1840 года из династии Гогенцоллернов. Старший брат первого императора объединённой Германии Вильгельма I и русской императрицы Александры Фёдоровны, жены императора Николая I. В тексте упомянута речь, которую новоиспеченный император Пруссии произнес во дворе кёнигсбергского замка перед своими подданными.
Комментариев нет:
Отправить комментарий