ГАНС ХОФМАНН. ТОСКА МЕРТВЫХ

Hans Hoffmann. 1897

Ostseemaerchen

"Der Todtessucht"

**************

Молчаливо в морозной ночи до самого горизонта простиралось огромное море, и над ним царила густая тьма. Наступило время суровых ночей, когда солнце на своем пути по небесной сфере совершает великий поворот; время беспредельной тоски и новой робкой надежды.

Земля стала пустынной, морозной и туманной; но более сумрачной она уже не будет: темная паутина оплела ее, но новая не появится. Сквозь паутину пробьется свет, — он будет исподволь шириться и побеждать; время обратится вспять, и день ото дня будет становиться все радостней и радостней.

...Но сейчас было время ночей тоски и томительных желаний, ведь в хмуром ненастье тайно зарождается для будущей славы новое царство солнца, новое лето, новый урожай, новая сила и радость жизни...

*********

Молчаливо до самого горизонта простиралось море; лишь глухо хлестали по его поверхности струи дождя, словно кто-то тоскливо вздыхал об избавлении от тьмы.

Неподвижно возвышались на морском побережье высокие дюны. Где-то в их глубине едва теплилась жизнь. Эти окоченевшие горы песка тянулись, словно бесконечная жуткая цепь бледных мертвых лиц на пустынном, светло мерцающем берегу. И никакого проблеска надежды — под ночными нависшими облаками не было света, даже холодное мерцание звезд не пробивалось сюда.

Настал час, когда солнце почти не появлялось на небе, скрывшись за горизонтом, час, когда земля была ближе всего к смерти. И вот тогда самый высокий холм озарился сиянием, глубоким, мягким и таинственным. Взметнулись вихри песка, заклубились облака пара, и показалась гигантская голова с белыми волнистыми волосами, покрывающими плечи, медленно открылись два больших, сияющих голубых глаза и уставились в темноту.

И огромная голова произнесла: "Наступила полночь. Грядут перемены: тоска нарастает, подходит к концу затишье. Вам позволено подняться из ваших глубин! Старик моря /1/ зовет вас!"

И тотчас по поверхности моря пошла странная мелкая рябь, хотя ветра по-прежнему не было и стояла тишина; море заволновалось и вспенилось водяными валами.

Огромная голова спокойно взирала на волнение моря. Оно становилось все сильнее, волна за волной взметались над поверхностью и выгибали спины, готовясь к прыжку, катились и рвались вперед, но снова бесшумно опадали в глубину, чтобы вновь устремиться вверх, словно белые летящие облака. Великое множество бледных текучих силуэтов в развевающихся одеяниях бесшумно скользили к берегу, разгоняя мрак.

Они спешили из немых просторов моря, упрямо и жадно, сотни и сотни тысяч, — надвигающаяся армия теней, движимых одним и тем же вожделением.

Но выходя из воды на белёсый песок, они не исчезали, подобно волнам, что, гонимые ветром, набегают на берег, а собирались из пены, все более формируясь в человеческие фигуры в блеклых одеждах. Размеренными шагами печально спешили они по берегу, туда, где, подобно крепостному валу, высились крутые склоны дюн.

И безмолвные толпы исступленно начали взбираться по глубокому, вязкому песку наверх, но тщетны были их усилия. Казалось, вот-вот — и они достигнут вершины, но все попытки были тщетны.

Огромная голова бесстрастно смотрела на беспорядочное нашествие призраков, но вот она поднялась еще выше над дюнами, замахала мерцающими руками, и громовой голос разорвал тишину ночи:

— Несчастные, чего вы хотите?

И в ответ раздался плач и причитания сотни тысяч голосов, и все они умоляюще повторяли:

— Жить! Жить хоть еще чуть-чуть! Жить! Завершить дни нашей жизни, оборвавшейся так внезапно! Нет нам в морских глубинах покоя от съедающей душу тоски по жизни.

— Я знаю это, — произнесла голова. — Морской старик знает вашу судьбу: вы — те несчастные, которых за многие тысячи лет поглотило море. Я вижу, как пылают лихорадочным огнем ваши ледяные кости, вижу, как в потухших глазницах плещется тоска. Она каждый год просыпается в этот священный час. Зачем вы стремитесь в безумную жизнь? Не лучше ли вам и дальше покоиться без страданий в прохладе морских глубин? Поверьте, так было бы лучше для вас, бедные мертвецы!

Но стоны беспокойно колышущегося сонма духов становились только громче, в неверных бликах света со всех сторон тянулись молящие руки. 

— Жить! Жить! — страстно слышалось отовсюду. — Дайте нам дожить нашу жизнь, испытать то, что у нас было отнято, что не успели мы довершить на земле.

Большая голова задумчиво произнесла: 

— Каждый год в этот час одному из вас позволяется вернуться к свету и жить, пока он не насытится жизнью. Говорите, и я буду судить, у кого было отнято самое бо́льшее. 

— Скажи, чего ты лишился? Что нужно тебе завершить в жизни? — спросил Морской старик выступившего вперед высокого мужчину, который сжимал в руке сверкающий меч.

— Волны сомкнулись надо мной в разгар моей победы в великом морском сражении. Еще немного, и была бы основана новая империя. Многие столетия существовала бы она, и моя слава пережила бы вечность. Вот чего я лишился! Как же мне примириться с этим?

Так жаловался высокий сильный человек. А большая голова улыбнулась и сказала: 

— Иди и попытайся вернуться в жизнь. Если цель того стоит, — ты ее добьешься.

Тогда воин совершил прыжок вверх и перепрыгнул за край дюн; но там, наверху, он зашатался, опрокинулся и, не найдя опоры, внезапно рухнул, развеявшись в воздухе, как летучее облако песка.

— Пустое! пустое! — спокойно сказала голова. — Как же мало твое большое дело, как ничтожна твоя цель! Твоя ли империя будет жить тысячу лет или другая — не столь важно. Важно то, что принесет она народам?! Империя — это лишь пустая форма! Так или иначе люди рождаются, живут и расселяются по всей земле. С концом твоей жизни мир потерял немного.

И глаза огромной головы обратились на другого подошедшего к ней. Это был цветущий юноша, полный здоровья и сил. И он заговорил: 

— Я плыл на свою свадьбу навстречу ожидавшему меня счастью, когда мой корабль затонул. Невыразимого блаженства был я лишен. Если бы я прожил еще один год, возможно, я избавился бы от своей невыразимой тоски.

— Так иди и попробуй! — произнесла голова, и юноше тоже удалось запрыгнуть наверх. Но, подобно первому, он оступился и развеялся по ветру.

— Откуда ты знаешь, что ждало тебя впереди? Любовь — это не только блаженство, но также печаль и страдание. Бесчисленное количество людей добилось того, в чем тебе было отказано; а бремя жизни все же не стало меньше. Покойся с миром! Твою потерю можно пережить.

Третьим приблизился лысый старик с высоким лбом, изборожденном морщинами:

— Пятьдесят долгих лет я неустанно трудился над благороднейшей целью: просветить человечество и избавить его от древнего суеверия. Звезды — это не боги, которые управляют человеческими судьбами, они слепо движутся своим предначертанным путем, следуя великому закону мироздания. Я прожил на свете семьдесят лет, и мои размышления превратились в стройную систему знаний, глубокую истину. Я был вправе открыть ее людям. Я плыл по морю к мудрейшим из мудрых, но так и не достиг берегов. Звезды вдруг закрылись тучами, разразилась ужасная гроза, и в руль моего судна ударила молния. Я не успел освободить мир от его заблуждения. Позволь мне вернуться к людям, чтобы исполнить свое высокое предназначение, и мое имя навсегда будет благословенно на земле.

Он поднялся на вершину и развеялся там облаком.

— Это мирское заблуждение давным-давно опровергнуто и без тебя. Неужели ты, бедняга, думал, что великие мысли рождаются в одной единственной голове? Многие прозревают их в одно и то же время. Наконец приходит час, наступает день жатвы, и кто-то один собирает плоды. Ты — или кто-то другой. Какая разница?

Старик моря замолчал. К нему продолжали подходить один за другим, тысячи и тысячи, с рассказом о своем несбывшемся, что мучило до сих пор. И каждый поднимался на вершину холмов, но исчезал там, развеявшись прахом.

Наконец подошла очередь молоденькой женщины, и она начала говорить:

— Я возвращалась домой, к своему ребенку и везла ему куклу. Кукла утонула вместе со мной, малышка так и не получила свой подарок. Это мучает меня до сих пор. Дозволь мне прожить всего лишь час, чтобы все исправить.

— Сколько времени прошло с тех пор, как с тобой случилось несчастье? — спросил Морской старец со слабой улыбкой.

— Должно быть, лет сто, — задумчиво произнесла женщина в ответ.

— Значит, твоя дочка давно стала взрослой, уже умерла и сейчас покоится в земле.

— Ну так что же? Я смогу найти на земле своего правнука или правнучку, а если нет, то еще какого-нибудь ребенка, которого порадую моей куклой. Я просто хочу еще раз увидеть детскую улыбку.

Когда она это сказала, в призрачных толпах поднялся смех и насмешливый шепот: — И ради такой малости она осмеливается проситься обратно в жизнь!? Ради жалкой игрушки, множество которых создаются и ломаются каждый день! Ради куклы! Какая наивность!

— Что есть "малое"? И что есть "великое"? — спокойно спросила голова. — И что такое корона, если не людская игрушка? А если не игрушка, то может ли она кого-то сделать таким же счастливым, как кукла ребенка? Где мера человеческому счастью? И где мера тоске? Желание этой юной матери не лишено справедливости; она тоскует о несбывшейся радости не для себя, — как все вы, — а для других".

Задумавшись, женщина сказала: — О, боже, страдания людские — как много их! Трудно будет тому, кто ребенком не познал простых радостей бытия, выдержать испытания, что встречаются на долгом жизненном пути. Кто знает, не сломается ли взрослый человек под ударами судьбы, если в детстве ему досталось слишком мало радости? Кто знает, какую жизнь прожила и моя девочка, оставшись без матери так рано? Ах, если бы я смогла сделать чуточку счастливее другое юное создание! Быть может, этой радости, этой ласки так не хватает ему сейчас! Я была бы счастлива, будь мне дарован хоть час или только минута жизни!

"Ну, что ж, — иди и пробуй!" — раздалось в ответ, и женщина легко поднялась на вершину дюны. А когда она оказалась наверху, то пошла парящей походкой, удаляясь все дальше и дальше. Ее облик начал приобретать четкие очертания, не исчезая, как те, что были до нее. Он становился все ярче и прелестнее, и от него исходил свет, подобный мягко зарождающейся утренней заре.

А Старик моря широко взмахнул руками над роем призраков и крикнул им:

— Довольно! Выбор сделан: один из вас сегодня возвратится в жизнь! А вы ступайте обратно в морские глубины и ждите, пока солнце снова не вернется на свой зимний путь.

И тени отпрянули назад, застыв в бессильном молчании, а затем тронулись вниз, устремляясь к воде. Белесыми облаками надвигались они друг на друга, бросаясь в воду, и вскоре ничего не было видно вокруг, кроме хлопьев пены на волнах, которые бесшумно опадали в глубины морские. Лишь огромная голова Морского старика одиноко высилась на берегу, глядя им вслед без гнева и без жалости.

А женщина уходила все дальше и дальше, к людям, туда, где жили они со своими заботами и радостями, и ее сияющий силуэт таял вдали.

Вскоре, в первом же доме, она увидела свет и устремилась туда в поисках ребенка. Сразу же нашла его и застенчиво потянулась за маленькой куколкой, которую носила при себе с последнего часа своей жизни.

Малыш вскрикнул от радости, и на крик прибежали другие дети. Тогда женщина невольно сунула руку за пазуху, откуда только что вытащила подарок. И, о чудо, там снова нашлась кукла, и даже еще одна игрушка, которой раньше не было, и гостья отдала их обе, и снова нашла что-то, еще и еще. И чем больше она отдавала, тем богаче становилась. 

И теперь дети собрались вокруг нее, как вокруг своей матери, их глаза смеялись и сияли, и постепенно их робкий шепот перерос в звучное ликование. Наконец каждый стал играть со своей игрушкой, улыбался и что-то щебетал, а женщина стояла в стороне и смотрела на их возню, думая, как они прекрасны, а ее глаза сияли и смеялись точно так же, как глаза детей.

Перед тем, как уйти, она взяла на руки самого маленького, поцеловала его и очень тихо сказала: — Ты, без всякого сомнения, мой правнук. У тебя глаза такие же, какие были у моей милой девочки. И смеешься ты так же светло. Конечно же, ты мой внучок! О, как же я счастлива!

А когда другие с нежной ревностью окружили ее, она стала их успокаивать, говоря: — И ты тоже. — И ты. Да, вы все — мои дети, вы все.

И так она переходила из дома в дом, одаривала детей, делая их счастливыми, и была счастлива сама. Но взрослые не видели ничего, кроме скользящих бликов, подобных тем, что играют на волне в утреннем свете.

Затем женщина вернулась к морю, в ночь, где теперь на небе было светло от мерцания звезд, и сказала, улыбаясь: — Теперь я могу наконец обрести покой. Сегодня я испытала столько радости, как если бы родила десять детей и вырастила их счастливыми. Моя тоска пропала!

Она широко развела руки и позволила теплому ночному ветру подхватить ее и нести над великим морем, мягко убаюкивая для вечного сна.

Молчаливо было кругом, и только волны тихо ласкали берег, словно уставшие дети, что нежно прижимаются к груди любящей матери.

И небо склонилось над морем, как Мировое древо /2/, что укрывает нашу землю, но вместо цветов светились на нем сотни тысяч ярких созвездий.

*********

Перевод с немецкого Т.Коливай

******************************

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. "Старик моря", или "Морской старик" - древний мифологический образ. Этот образ встречается и в "1000 и 1 ночи" ("Синдбад-мореход"). 

В греческой мифологии это один из нескольких водных богов, Нерей, Протей или Тритон. По смыслу в сказке может иметься в виду Нерей - один из наиболее любимых и чтимых богов морской стихии. Это добрый, мудрый, справедливый старец, олицетворение спокойного моря, обещающий морякам счастливое плавание. Изображали Нерея в виде огромного старца с волосами, бородой и ресницами из водорослей.
Однако вполне возможно, что это и бог морских глубин Эгир из скандинавской мифологии.

2. Мировое древо (Мировое дерево, лат. Arbor mundi) — мифологический архетип, вселенское дерево, объединяющее все сферы мироздания. Как правило, его ветви соотносятся с небом, ствол — с земным миром, корни — с преисподней.
Более подробно — см. "Иггдрасиль - Мировое дерево" (Википедия)

*************

ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ТЕКСТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С СОГЛАСИЯ АВТОРА.