БЕОВУЛЬФ

 

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТУПЛЕНИЕ

БЕОВУЛЬФ И ВЕЛИКИЙ ГРЕНДЕЛЬ

БЕОВУЛЬФ И ДРАКОН

ВСТУПЛЕНИЕ

Единственная существующая рукопись "Беовульфа" датируется примерно 1000 годом. Но сама эпопея относится, по мнению большинства специалистов, в концу VII или к первой трети VIII века. В тот период англосаксы уже переживали начинавшийся процесс зарождения феодальных связей. Однако, поэме присуща эпическая архаизация. Кроме того, она рисует действительность со специфической точки зрения: мир "Беовульфа" - это мир королей и дружинников, мир пиров, битв и поединков.

Фабула этой крупнейшей из англосаксонских эпопей несложна. Беовульф, молодой витязь из народа гаутов, узнав о бедствии, которое обрушилось на короля данов Хигелака,- о нападениях чудовища Гренделя на его дворец Хеорот и о постепенном истреблении им в течение двенадцати лет дружинников короля, отправляется за море, чтобы уничтожить Гренделя, Победив его, он затем убивает в новом единоборстве, на этот раз в подводном жилище, другое чудовище - мать Гренделя, которая пыталась отомстить за смерть сына. Осыпанный наградами и благодарностями, возвращается Беовульф к себе на родину. Здесь он совершает новые подвиги, а впоследствии становится королем гаутов и благополучно правит страной на протяжении пятидесяти лет. По истечении этого срока Беовульф вступает в бой с драконом, который опустошает окрестности, будучи разгневан покушением на охраняемый им древний клад. Беовульфу удается победить и это чудовище, но - ценою собственной жизни. Песнь завершается сценой торжественного сожжения на погребальном костре тела героя и сооружения кургана над его прахом и завоеванным им кладом.

Первая страница рукописи
Беовульфа. XI век
***************

Эти фантастические подвиги перенесены, однако, из ирреального мира сказки на историческую почву и происходят среди народов Северной Европы: в "Беовульфе" фигурируют датчане, шведы, гауты. Но это не относится к главному герою поэмы: сам Беовульф, видимо, не имел исторического прототипа. Поскольку в существование великанов и драконов тогда все верили безоговорочно, то соединение подобных историй с рассказом о войнах между народами и королями было вполне естественным.

В духе теорий, господствовавших в науке в середине XIX века, некоторые толкователи "Беовульфа" утверждали, что поэма возникла в результате объединения различных песен; было принято рассекать ее на четыре части: поединок с Гренделем, поединок с его матерью, возвращение Беовульфа на родину, поединок с драконом….

В эпопее немало фольклорных мотивов….Великаны, с которыми сражается Беовульф, сродни великанам скандинавской мифологии, и единоборство с драконом распространенная тема сказки и мифа, в том числе и северного. В юности Беовульф, который, выросши, приобрел силу тридцати человек, был ленив и не отличался доблестями,- не напоминает ли это молодость других героев народных сказаний, например Ильи Муромца? Приход героя по собственному почину на помощь терпящим бедствие, перебранка его с оппонентом (обмен речами между Беовульфом и Унфертом), испытание доблести героя (рассказ о состязании в плавании Беовульфа и Бреки), вручение ему магического оружия (меч Хрунтинг), нарушение героем запрета (Беовульф отнимает клад в поединке с драконом, не ведая, что над сокровищем тяготеет заклятье), помощник в единоборстве героя с врагом (Виглаф, пришедший на выручку Беовульфу в момент, когда тот был близок к гибели), три боя, которые дает герой, причем каждый последующий оказывается более трудным (битвы Беовульфа с Гренделем, с его матерью и с драконом),- все это элементы волшебной сказки… Но трагический финал - гибель Беовульфа, равно как и исторический фон, на котором развертываются его фантастические подвиги, отличают поэму от сказки,-это признаки героического эпоса.

Представители "мифологической школы" в литературоведении прошлого века пытались расшифровать этот эпос таким образом: чудовища олицетворяют бури Северного моря; Беовульф - доброе божество, обуздывающее стихии; его мирное правление - благодатное лето, а его смерть - наступление зимы. Таким образом, в эпосе символически изображены контрасты природы, рост и увядание, подъем и упадок, юность и старость. Другие ученые понимали эти контрасты в этическом плане и видели в "Беовульфе" тему борьбы добра и зла.

Мир культуры, радостный и многоцветный, олицетворяется в "Беовульфе" Хеоротом - чертогом, сияние которого распространяется "на многие страны"; в его пиршественном зале бражничают и веселятся вождь и его сподвижники, слушая песни и сказания скопа - дружинного певца и поэта, прославляющего их боевые деяния, равно как и деяния предков; здесь вождь щедро одаривает дружинников кольцами, оружием и другими ценностями. Такое сведение "срединного мира" (middangeard) к дворцу короля (ибо все остальное в этом мире обойдено молчанием) объясняется тем, что "Беовульф" - героический эпос, который сложился, во всяком случае в известной нам форме, в дружинной среде.

Хеороту, "Оленьему залу" (его кровля украшена позолоченными рогами оленя) противостоят дикие, таинственные и полные ужаса скалы, пустоши, болота и пещеры, в которых обитают чудовища. Контрасту радости и страха соответствует в этом противоположении контраст света и мрака. Пиры и веселье в сияющем золотом зале происходят при свете дня,- великаны выходят на поиски кровавой добычи под покровом ночи. Вражда Гренделя и людей Хеорота - не единичный эпизод; это подчеркивается не только тем, что гигант свирепствовал на протяжении двенадцати зим, до того как был сражен Беовульфом, но и прежде всего самою трактовкой Гренделя. 

Это не просто великан,- в его образе совместились (хотя, может быть, и не слились воедино) разные ипостаси зла. Чудовище германской мифологии, Грендель вместе с тем и существо, поставленное вне общения с людьми, отверженный, изгой, "враг", а по германским верованиям человек, запятнавший себя преступлениями, которые влекли изгнание из общества,- как бы терял человеческий облик, становился оборотнем, ненавистником людей. Пение поэта и звуки арфы, доносящиеся из Хеорота, где пирует король с дружиной, пробуждают в Гренделе ярость.

Особый интерес представляет последняя часть поэмы - единоборство героя с драконом. В отместку за похищение драгоценности из клада дракон, который сторожил эти древние сокровища, нападает на селения, предавая огню и гибели окружающую страну. Беовульф вступает в схватку с драконом, но нетрудно убедиться, что автор поэмы не усматривает причины, побудившей героя на этот подвиг, в учиненных чудовищем злодеяниях. Цель Беовульфа - отнять у дракона клад. Дракон сидел на кладе три столетия, но еще прежде эти ценности принадлежали людям, и Беовульф желает возвратить их роду человеческому. 

Умертвив страшного врага и сам получив роковую рану, герой выражает предсмертное желание: увидеть золото, которое он вырвал из когтей его стража. Созерцание этих богатств доставляет ему глубокое удовлетворение. Однако затем происходит нечто прямо противоречащее словам Беовульфа о том, что он завоевал клад для своего народа, а именно: на погребальный костер вместе с телом короля его сподвижники возлагают и все эти сокровища и сжигают их, а останки погребают в кургане. Над кладом тяготело древнее заклятье, и он бесполезен людям; из-за этого заклятья, нарушенного по неведению, Беовульф, по-видимому, и погибает. Поэма завершается предсказанием бедствий, которые обрушатся на гаутов после кончины их короля.

Борьба за славу и драгоценности, верность вождю, кровавая месть как императив поведения, зависимость человека от царящей в мире Судьбы и мужественная встреча с нею, трагическая гибель героя - все это определяющие темы не одного только "Беовульфа", но и других памятников германского эпоса.

Доктор исторических наук, профессор

А.Я. Гуревич

БЕОВУЛЬФ И ВЕЛИКИЙ ГРЕНДЕЛЬ

Давным-давно жил на свете князь Хродгар1. Правил он народом данов2 мудро и справедливо. В битвах обрел князь себе и своим дружинникам великую славу. Но хотелось ему сотворить что-нибудь совсем небывалое, и он задумал построить чудесный чертог для пиршеств, чтобы изумить всех вокруг.

Сказано – сделано. И созвал князь умельцев со всей страны, и повелел им воздвигнуть чертог к назначенному сроку. Долго ли, коротко ли работали они, неведомо, но поставили даны такие хоромы, каких никто отродясь не видывал. Стены – самоцветные, крыша – золотая, полы – цветные, узорчатые, а залы так изукрашены, что и князю князей не стыдно было бы там пировать со своею дружиною. Притом крепок был чертог на диво: никакая сила не могла сломить его стен.

Хеорот

Князь Хродгар дал ему имя Хеорот3 – Зал Оленя, и велел воздвигнуть на крыше золотые оленьи рога. Даны весьма почитали оленя за его красоту, гордость и быстрый бег. Не было равных ему среди прочих лесных зверей, и олень выделялся из них так же, как княжий чертог из других строений данов. Вот почему князь так назвал его.

Собирались там самые храбрые из воинов: ели, пили, слушали искусных певцов и иногда сами пели и рассказывали о былых сражениях. Слава о златоверхом чертоге пошла повсюду.

Немало было в стране данов глухих, страшных мест. Даже звери обходили стороной темные дремучие урочища4, где блуждали над болотами странные огоньки. И только ветер гулял по пустынному побережью, да бились о скалы злобные волны. Вот в тех-то местах и гнездились разные духи, ведьмы и великаны-людоеды, такие ужасные, что язык не поворачивается их описать. Больше всего они любили тьму, в которой творили свое лиходейство, а света боялись и ненавидели его.

Дж.Р.Скелтон. Грендель.1908
***************

Самым жутким слыл среди них великан Грендель. Жил он на болотах совершенно один и только изредка выходил из своего убежища под покровом ночи5. Наверное поэтому никто ничего не знал и не слышал о нем. А между тем, с тех пор как был построен Хеорот, Грендель все чаще и чаще покидал свои болота. Взбираясь на холм, он подолгу смотрел на ярко освещенный чертог и наливался злобой. Ведь Грендель тоже не переносил света, а чудесная музыка, доносившаяся из Хеорота, раздражала его еще больше.

И вот однажды, когда огни горели ярче обычного, а музыка играла громче, Грендель совсем разозлился и решил наказать этих наглых людишек. Никто в тот полночный час не заметил темной уродливой фигуры, что кралась к прекрасному Хеороту. А князь со своими воинами того и подавно не ведал, а пил и веселился как ни в чем не бывало. Да и что ему было печалиться? Богаты и сильны стали даны. Крепко стояли на границах дозором храбрые витязи; прежде враждебные князья слали Хродгару послов с дарами, и неоткуда было ждать ему войны: ни с моря, ни с суши. Другое горе его подстерегало...

Пир был горой, и не раз и не два осушались золотые кубки в честь всесильного князя. Под конец так все умаялись, что заснули кто где: кто на скамьях, а кто и на полу храпел, что есть мочи. Даже стража, и та, на беду, придремала, оперевшись на копья.

Вот тут-то и приблизился Грендель к Хеороту. Даром что великан, а мимо стражи прошел тихохонько и накинулся на спящих дружинников. Много у князя Хродгара добрых воинов, не раз служили мечи им хорошую службу, да проку в том мало. Мерзкий Грендель был от любого меча и копья заговорен и их удары вредили ему не больше, чем комариные укусы.

Тяжким было пробуждение князя: тридцати лучших воинов не досчитался он, и страшна была их судьба. Стон и плач пошли тут по всей земле. Не ждали, не гадали себе даны такой напасти. Да слезами горю не поможешь. И решили дружинники в следующую ночь устроить великану Гренделю западню.

Чарльз Кипинг. Грендель
***************

Собрались в зале самые сильные, ловкие воины, взяли мечи острые, щиты крепкие и приготовились ждать Гренделя. Да ждать ведь просто так невесело. Мало-помалу вновь пошли по кругу блюда с дичью и кубки с медом. Приободрились и музыканты, начали заново играть, так и прошел этот вечер.

С наступлением ночи приготовились ратники к приходу чудовищного гостя. Да, видать, отяжелели они от сытной еды и вина. И вновь одолел их поганый Грендель. За ту ночь поседел князь Хродгар. Думал он, что Зал Оленя на славу и радость воздвигнул, а вышло на горе-злосчастье.

– Делать нечего! – молвил князь. – Знать, Судьба так велит! Не бывать под этой крышей веселью.

Так был покинут чудесный чертог. Не только в самом чертоге, но и поблизости никто ночевать не осмеливался, и стал Зал Оленя вотчиной Гренделя. Горе поселилось в земле данов. Двенадцать лет6 пустела она от набегов прожорливого великана Гренделя. Великие жертвы приносил князь Хродгар своим богам, но идолы не давали ответа.

– Горе, горе мне, неразумному! – горевал Хродгар. – То боги моему чертогу позавидовали и отвернулись от данов. Где самые храбрые из моих воинов? Где самые благородные из них? Всех, всех пожрал Грендель! И неоткуда мне ждать подмоги!

***************

И вот однажды наступило утро, и к данскому берегу причалил гордый корабль. Его прибытие не осталось незамеченным для береговых стражников, и один из них поспешил навстречу чужестранцам, что сошли меж тем на берег. Счетом их было ровно пятнадцать. Все как на подбор могучие статные воины в блестящих кольчугах. Но выделялся среди них один и ростом, и благородной осанкой. Именно к нему и обратился страж со строгой речью.

– Сколько лет хожу здесь дозором и ни разу еще не приставал сюда такой корабль. Да будет вам известно, что это земли князя Хродгара и я, как верный страж его, должен спросить вас, не со злым ли умыслом вы явились? Не таите ль какой корысти? Отвечайте!

Предводитель чужеземцев нисколько не смутился такими словами и гордо ответил:

Рокуэлл Кент. 1931
Беовульф и Дракон. 
***************

– Я Беовульф, сын Эгтеова, и в жилах моих течет кровь многих благородных воинов. Я и товарищи мои прибыли из-за моря от князя Хигелака7, чтобы предложить помощь вашему владыке против чудовища, что опустошает ваши земли. Слухи о нем дошли и до нашего края.

– Коли так, то ты, Беовульф, здесь желанный гость! – радостно воскликнул страж.

– Покажи же нам, не медля, дорогу к чертогу князя Хродгара! – сказал Беовульф. – А здесь вели поставить сторожа, дабы корабль наш не смыло отливом.

– И то верно! – ответил страж. – Корабль вас здесь спокойно дождется, ну, а пока идите за мною.

С этими словами он тронул коня, и пришельцы последовали за ним. Поднявшись на вершину утеса, провожатый махнул рукой:

– Вон блестит под солнцем кровля некогда славного Хеорота. Ныне с приходом ночи пустеет он. Там найдете вы сейчас князя и всех, кто еще остался с ним. Следуйте этой дорогой, никуда не сворачивая. А теперь прощай, Беовульф, да сопутствует тебе удача! Я должен возвращаться на свой пост.

Распрощавшись, Беовульф с товарищами последовал совету и вскоре достиг чудесного чертога. Там, по обычаю, сложили они у стен свои мечи и копья в знак мирных намерений и приветствовали глашатая.

– Сколь служу я у князя, не приходилось мне видеть столь сильных воинов, – отвечал им глашатай. – С чем пожаловали, гости? За делом, иль от безделья бежите?

Выступил тут вперед Беовульф.

– Не пристало дружинникам славного князя Хигелака от безделья маяться. Доброму мечу всегда дело найдется! Вот хотя бы и вашему повелителю, слышал я, служба требуется, подмога супротив Гренделя великана. Поди, доложи князю, что Беовульф, сын Эгтеова, со товарищами дозволения просит сразиться с чудовищем, коль будет на то воля владыки.

Поклонился глашатай низко и поспешил в княжьи покои. Князь Хродгар сидел на своем троне, окруженный старейшинами, и думал думу горькую, как от лютого Гренделя избавиться.

– Что, – спросил он глашатая, махнув рукой, – вновь вести дурные? Говори прямо, не медля! Добрых уж я давно не жду.

– Это как ты, государь, судить изволишь! Стоит у ворот некий Беовульф, сын Эгтеова, со своей дружиною. Он предлагает тебе свой меч против мерзкой твари.

Чарльз Кипинг.
Беовульф и Грендель
***************

Посветлел князь лицом и молвил:

– Ежели это сын того Эгтеова, что знавал я когда-то, то вести и впрямь добрые. Зови же богатыря, негоже сыну старого друга у ворот томиться.

Провели гостей в тронный зал, и снова предложил Беовульф князю свою службу.

– Верю тебе, Беовульф, сын друга, и услугу твою принимаю с радостью! – приветствовал его князь. – Теперь же садись, поведай нам об отце. Он славный был воин! В лихую годину я дал ему здесь приют и пищу и врагам уплатил за него дань8. 

Помрачнел Беовульф в ответ на такие слова.

– Горько мне говорить тебе, князь, да тому много зим, как отец нас покинул. Но в ратной науке я многое от него перенял и уж буду рад другу отца послужить мастерством.

– Узнаю, узнаю прямую речь и твердую руку! – вскричал Хродгар. – Но знай: грозный противник твой так силой своей похваляется, что вовсе меча не носит.

– Тогда и я меч сниму! Однажды на празднестве я тридцать воинов переборол, да и Гренделю спуску не дам! А уж коли Судьба от меня отвернется, то и на похороны тебе, князь, не тратиться. Отошли только князю Хигелаку меч мой, щит да шлем, и тем дашь знать, что погиб Беовульф в схватке с Гренделем.

– Надеюсь, что этой просьбы я не исполню. Но ежели ты врага переможешь, то клянусь, награжу всем, чем в силах владыка тебя одарить!

Беовульф поклонился и испросил разрешения отдохнуть после долгой дороги по бурному морю.

Весть о прибытии храбреца Беовульфа разнеслась быстро и пробудила в сердцах данов веру и надежду. Но в одном из них проснулась также и зависть. То было сердце Унферта9, сына Эглафа. Это был сильный и храбрый воин, один из немногих, уцелевших в битве с Гренделем. Доныне не знал Унферт себе соперников, но по стати и поведению Беовульфа вмиг угадал он равного, и это уязвило его гордость.

Вл.Носков. 1975.
Илл.к Беовульфу
***************

«Совсем обезумел наш князь от горя, коль слуг за морем себе ищет! Добро бы воин, а то мальчишка! Бряцать мечом всяк сумеет, а вот посмотрим, как заезжий хвастун себя на деле покажет!» – так думал Унферт, решив как-нибудь высмеять Беовульфа. И на пиру, что давал вечером князь в честь гостя, не сдержался:

– Ты, Беовульф, похваляешься силой и ловкостью нам. А я вот слыхал, что на море вплавь любой мальчишка тебя обгонит.

– Дальнее эхо все переврет, как говорят, – спокойно отвечал Беовульф, отставив кубок. – Как-то мы с Бреки, другом моим, и вправду, поспорив, решили испытать себя в море. На пятые сутки туман и ветер нас разлучили. Его отнесло прямо к берегу, мне же путь преградили морские чудовища, гроза мореходов. Вот этим самым мечом я дюжину их заколол и морские пути очистил. По ним теперь и ваши корабли ходят без всякой опасности.

Пришлось Унферту проглотить свой язык.

«Ну, ничего! Утро вечера мудренее!» – проворчал он себе под нос.

Меж тем пришло время гасить факелы. Но Беовульф не страшился Гренделя и оставался спокоен. Он простился с князем и, верный слову, отдал свой меч. Князь прослезился:

– Да сопутствует тебе удача, храбрец! С тяжелым сердцем оставляю тебя в этом злосчастном месте. Когда б не годы, плечом к плечу мы встали рядом! Теперь прощай же!

– Прощай, владыка! Сердце мне говорит, что я увижу восход солнца и славный трофей кину к твоим ногам!

И вот Хродгар со свитой по печальному обычаю покинул Хеорот и там остались лишь Беовульф и четырнадцать его воинов. Из всех уходящих только у Унферта было легко на сердце. Он был уверен, что Беовульф не переживет этой ночи.

Грендель тоже был уверен, что славно закусит нынче. За двенадцать лет великан совсем обнаглел и потерял всякий страх. Он ничего не знал о Беовульфе, потому что неохотно прислушивался к новостям. Завидев такое количество беспечно спящих воинов, Грендель обрадовался и радостно потер руки: «Ну и закушу же я сегодня!» Он пошел по залу, выбирая самого вкусного, и остановился над Беовульфом. Но Беовульф не спал! Он, прикрыв глаза, наблюдал за чудовищем. Едва Грендель протянул к нему свою огромную лапу со стальными когтями, богатырь изловчился и крепко схватил великана за руку.

Беовульф и Грендель
***************

Людоед так удивился, что даже не сопротивлялся сначала, но потом разозлился и бросился в драку. Но не так-то просто было стряхнуть Беовульфа! Вскочили и ратники его и бросились на врага с оружием. Тут уже приходилось отбиваться еще от четырнадцати человек, а пятнадцатый так стиснул Гренделя, что тот едва дух не испустил. Но все же из последних сил вывернулся и кинулся прочь из Хеорота, оставив Беовульфу свою руку. Не стал богатырь преследовать Гренделя, ибо знал, что тому недолго жить осталось и сдохнет он от смертельной раны. Чудовищную руку Беовульф под потолок подвесил, да и спать улегся.

...Утром долго не решался князь приблизиться к чертогу. Слышал крики и шум битвы в ночи и страшился теперь увидеть знакомые следы.

– Неужто погибли храбрые витязи? – вопрошал он себя. – Что же делать мне с мечом Беовульфа?

– Поделом хвастуну горделивому! – прошептал Унферт. – Не такие еще силачи у нас сыщутся, без заморских гостей непрошеных как-нибудь справимся!

Наконец, послали слугу за вестями. Воротился слуга радостный, упал князю в ноги:

– Жив Беовульф, князь-надежа! А под потолком лапа Гренделя, когтистая, мерзкая, как трофей висит – качается!

Ни в сказке сказать, ни пером описать, какая тут радость охватила данов. Все, кто мог, поспешили тотчас в Хеорот, чтобы своими глазами увидеть героя и страшную лапу Гренделя, убившую многих.

И завидев ее, встал князь на пороге и молвил:

– Стоило долгую жизнь мне прожить, чтобы зрелищем этим теперь насладиться! Отрадно думать, что злое чудище само здесь смерть нашло, где прежде лишь зло творило безнаказанно. Где Беовульф? Дай обнять тебя, воин, ставший теперь мне названым сыном!

Хотя Беовульф и ослаб от схватки с Гренделем, но встал и, выйдя вперед, приветствовал князя.

– Слово я, видишь, сдержал, владыка! Не обессудь, что только лапу, а не главу мерзкого чудища добыл я в схватке. Людоед, смертельно раненный, бежал отсюда, но уж недолго ему осталось. Ты по следам у ворот чертога увидишь, что он отправился подыхать в свое болото!

До этого первым был при князе Унферт, но услышав, что Хродгару сыном стал незваный пришелец Беовульф, побледнел от зависти:

– Встречал я воинов, что и одной рукой управлялись не хуже, чем иные двумя. Немного чести добыл ты в бою, Беовульф! Кто знает, куда направился Грендель? Недобитый зверь всего опаснее горе-охотнику.

Горьки были эти слова, но многие поверили Унферту, и даже князь заколебался.

– И то верно! – говорили многие. – Унферта мы знаем, опытный воин. А Беовульф-чужеземец против него мальчишка! Покажет свою удаль молодецкую, да и вновь к себе за моря уберется, а нам страдай опять от набегов озлобленного чудовища.

Видя, что часть дружинников за него, бросился Унферт к князю и просил себе лучших воинов-следопытов, чтобы преследовать Гренделя. Не хотелось Хродгару обижать Беовульфа недоверием, да правда дороже. И отрядил он в погоню двадцать своих дружинников.

– Тогда и мне с ними ехать! – вскричал оскорбленный Беовульф. – Неужто в твоих конюшнях коня мне не найдется! Кого посылаешь в погоню за Гренделем? Того, кто всю битву в кустах проспал?

Вскипел и Унферт, сидевший уже в седле.

– Довольно терпели мы самоуправство мальчишки гордого и своенравного! Тебе ли дело до горестей данов, незваный спаситель! Коли не справился, дай же воинам более опытным оплошность твою с Гренделем исправить!

И быть бы тут кровопролитию, да князь вмешался и своею властью велел обоим помириться.

– Тебе, Беовульф, по почину честь, твой подвиг отныне в песнях данов воспет будет. Но Унферта ты не вини сгоряча: дан по крови, он за землю родную грудью встанет и меч свой в битве еще не срамил ни разу! Пусть же каждый делает свое дело, а мы готовиться будем к пиру!

Поостыл Беовульф, согласился с князем. Унферт же, ни слова не говоря, повернул коня и в путь за Гренделем пустился.

След великана был бы и слепому заметен. Путь его был черной кровью обильно полит, и на том месте трава-мурава увядала, и смрад поднимался. В смертной тоске Грендель немало деревьев обломал и отшвырнул в сторону валунов. И сотни лет спустя не росло ничего на тропе, и люди прозвали ее Смертной. Тихо ехали всадники. Кони всхрапывали и пугались запаха чудовища. Вот въехали дружинники под сень леса. Дремуч он был и темен. От болота Гренделя поднимались удушливые пары. Все вокруг него истоптано и изломано было.

– Видно, зверь здесь метался от боли, пока не сгинул навек в своем омуте, – молвил один из следопытов.

Другой, объехав болото, сказал, что на той стороне он нашел следы, подобные Гренделевым.

– Но не такие большие. Знать сородич Гренделя наутек прочь из леса к морю пустился. Хороший урок нечисти всякой преподал Беовульф!

Унферт молчал, хмуро глядел на болото. И молвил затем:

– Да, много на свете поганой нечисти и в лесах, и в пучине морской. Едемте прочь, мне здесь тяжко на сердце!

...А в Хеороте меж тем готовились к пиру. Залы мыли и украшали. Многие пришли, чтобы хоть чем-то помочь устроить долгожданный праздник. Еще больше народу прибывало поглазеть на страшную когтистую лапу Гренделя, вывешенную на всеобщее обозрение. Каждый коготь ее был равен хорошему клинку. И все славили Беовульфа. Княжий песнопевец складывал уж сагу о славном подвиге и обещал спеть ее вечером на пиру. Лишь Унферту было невесело. Не верилось ему, что лютый враг повергнут, и предчувствовал воин опасность.

Уж такого пира, что устроил князь Хродгар в честь победы Беовульфа над Гренделем, давненько даны не видывали. Как встарь, от души веселилась дружина. Князь поднес герою богатые подарки: знамя, золотом вышитое; доспехи червленые да меч знатный. Сверкала его рукоять драгоценными каменьями, но ценнее всего был клинок, чеканными узорами изукрашенный. И, вручая его, сказал князь:

– Имя ему – Хрунтинг. Славное имя10! Коли ты, Беовульф, до старинных сказаний охотник, то верно слыхал о нем в легендах. Все в них правда! Хрунтинг верно служил моим предкам, и такому мечу не след в оружейне пылиться. Слушайте все: в достойные руки я Хрунтинг теперь отдаю!

Беовульф с Хрунтингом
***************

Обрадовался Беовульф, победитель Гренделя, такому подарку. Он для воина ценнее всякого золота. И прежде, чем вложить клинок в ножны, Беовульф поцеловал его и молвил:

– Вот дар, достойный князя князей! Клянусь тебе, Хрунтинг, что в моих ножнах тебе не долго придется томиться и дело тебе найдется на славу!

И никто в пиршественном зале не подозревал, что слова эти вещие. Наутро после пира думал Беовульф восвояси отправиться, да судьба распорядилась иначе!

Ночью впервые за много лет спать улеглись в Хеороте без страха. Но стражу все же выставили. И недаром! Вскоре дикий шум поднял всех на ноги: то бились дружинники с новой тварью. В потемках решили было, что Грендель вернулся, пуще прежнего разъяренный. Но кто-то факел зажег и увидел, что то была великанша, очень схожая с Гренделем. Она за рукою сына явилась и многих стражников перебила. И прежде, чем добудились Беовульфа, что в дальних покоях спал, ведьма – мать Гренделя – скрылась со своею добычей.

Влетел богатырь с Хрунтингом в руке, да поздно было! Вместо ведьмы Унферт встретил Беовульфа и вскричал:

– Явился уже, приносящий несчастье! Что ж ты так крепко спал, истребитель чудовищ, что звон мечей не пробудил тебя? Иль подарками не по чести одаренный, ты нам предоставил за огрехи твои расплачиваться? Ну, так знай, Беовульф, что и я тебя одарю мечом, но сей дар тебе не по вкусу придется!

– Негоже гостю под крышей хозяев кровь проливать! Я прощу тебе, Унферт, твою дерзость. Одно лишь скажу: ты видел, что я с мечом явился и, будь на то воля Судьбы, с тобою бок о бок дрался бы. Лишь утро забрезжит, тогда – в погоню!

– Тогда уж проклятая ведьма, мать Гренделя, свои следы заметет надежно! Корабль твой тебя заждался, мой Беовульф, коль хочешь – сейчас отправляйся. Трусу не место в походе мести!

При этих словах вскипела кровь Беовульфа и оба воина подняли мечи.

– Стойте! – То голос князя раздался.

Слугами поднятый, Хродгар на место несчастья спешил. Сразу заметил он, что крюк, где висела рука чудища Гренделя, теперь опустел и многое сам домыслил.

– Я вижу, что не только данам обычай мести известен. И родичи Гренделя ему следуют.

Затем велел князь Унферту и Беовульфу вложить мечи и потребовал рассказа о происшедшем. Унферт с поклоном о битве ночной поведал, закончив словами:

– По недомыслию Беовульфа, сына Эгтеова, растревожили мы осиное гнездо. Одному неразумно было (прости меня, князь!) дело такое доверить. Коль бы мы вместе тогда бились, то Грендель не ушел бы и мы б избежали мести его родичей,

Беовульф меж тем стоял, не смея вмешаться. Только губы кусал и сжимал рукоять меча. Смолк Унферт, молчал и князь, сдвинув брови. Ему было тяжелее всех: злобная мать Гренделя похитила его старого друга, с кем Хродгар не раз хлеба последний кусок в походах делил, а после и славу. Верный воин, хотя убеленный сединами, храбро бился в своем последнем бою. Меч его был найден весь иззубренный в схватке и князю как знак печальный вручен. Поднял его Хродгар и молвил:

– Видно ли всем?

– Да, мы видим! – хором ответили воины.

– Так коли видите, слушайте вашего князя! Этим мечом, что не раз меня в сече спасал, я клянусь отомстить! Сам я сяду в седло и по следу ведьмы мы выступим с первым лучом солнца. Его, говорят, эти твари боятся и при свете слабеют, как люди во тьме. Тем лучше! Готовы ли вы идти со мною?

– Готовы! – дружина воскликнула, и клинки, поднятые в салюте, блеснули над головами. Поднял и Беовульф свой меч.

– И я пойду с тобой, хоть и не дан по крови! Вину свою невольную кровью искуплю.

– В том вины твоей нет, Беовульф! – князь отвечал. – Воин гибнет в бою – такова его участь. Коли Хрунтинг заблещет рядом с мечами данов, то рад я буду! От прежних же милостей я не отступлю, но ты должен еще раз доблесть свою подтвердить.

Настало утро, и выступила из ворот чертога конная дружина. Впереди ехал князь Хродгар, по левую руку его – Беовульф, а по правую – Унферт. Последний был мрачен. Князю он рассказал о вчерашних следах, что шли от болота Гренделя. Такие же точно теперь от Хеорота вели.

– Чуяло сердце мое большую беду! – Так сокрушался Унферт. – К несчастью, я не пошел тогда по следам, а мог бы гибель многих предотвратить!

«И затмить славу Беовульфа!» – добавил он про себя.

Долго ль, коротко ль скакала дружина – привели следы на скалистый утес и там затерялись. Встали воины в раздумье. С утеса далеко-далеко было видно бурное море. Ни паруса на нем, ни весельной лодки. В небе меж серых туч тоскливо кричат чайки, да бьются о скалы свирепые волны и больше ни звука.

– Знать, там, в бездне, жилище матери Гренделя, – сказал один из воинов. – Здесь я вижу узкую тропку, по ней спустимся и поищем следы на берегу.

Так и сделали. Наградой поискам стала голова того воина, что был похищен. Больше ничего не нашли дружинники. Лишь следы драконов морских. Они здесь часто грелись на солнце. Вот один из них из воды показался и устремился к берегу. Те, кто стоял на утесе, криками предупредили товарищей об опасности. Унферт же скинул с плеча свой лук, наложил стрелу каленую и пустил дракону прямо в глаз. Взвыло тут морское чудовище, начало хвостом по воде хлестать, взыграли волны пуще прежнего. Но стрела верной рукой была пущена в дракона. Прибоем его вынесло на берег.

– Меткий выстрел, – молвил князь. – Со ста ярдов прямо в глаз! Ты, Унферт, сказал первое слово, говори и второе.

Спрыгнул Унферт с коня, глянул вниз. Сжалось сердце богатырское. Одно дело чудище издали стрелой уложить, другое – один на один с матерью Гренделя биться. Но ничем не выдал себя сын Эглафа. Распрямился и говорит с коварной улыбкой:

– Хвастать не буду, я стрелок в наших землях отменный. Но в этот раз мы промашки дать не должны, пусть же опытный воин идет. Я, слышал, Беовульф похвалялся тем, что пути морские от чудовищ очистил. Вот и выдался случай сноровку свою показать.

Сам же думает:

«Вот предлог от соперника мне избавиться! Так или иначе Беовульф погибнет, и ведьма свою месть исполнит. Авось она нас больше не потревожит».

Но Беовульф не струсил: слез с коня, доспех своей проверил, взял Хрунтинг в руку поудобней. Служил меч на земле, сослужит службу и в пучине морской. Не тратил лишних слов богатырь. Поклонился князю в пояс и молвил:

– Ты, князь, сказать изволил, что от милостей своих не отступишься: Будь же добр: мою прежнюю просьбу исполни. Доспех отправь моему владыке, а прежний меч передай Унферту в знак примирения. Он доблестный воин.

С тем повернулся Беовульф, поднялся на гребень утеса и, не медля, прыгнул вниз. Тяжкий доспех вмиг на дно его утянул. Только и видели дружинники славного воина! Ждали долго: не возмутится ли море, не укажут ли волны место битвы иль судьбу Беовульфа. Напрасно!

Стало солнце клониться к закату. Окрасились в алое волны.

– То еще не кровь Беовульфа, то солнце вечернее, – сказал князь к неудовольствию Унферта. – Други, велите лагерь разбить – здесь заночуем!

– Стоит ли? – спросил Унферт. – Место весьма нездоровое: сырость, туман. К тому же, кто знает, сколько еще тварей на берег выйдет с наступлением ночи?

– Мы выставим стражу. Пусть каждый час она сменяется и за морем следит: не появится ль там Беовульф.

Унферт лишь поклонился молча и отправился выполнять повеление князя. Себе же под нос пробурчал: «Давно его ведьма морская сожрала, и косточками волны играют у дальнего берега!»

Беовульф в подводном царстве

***************

Но недруг Беовульфа ошибся: соперник его едва достиг дна. Ведь путь с поверхности моря в бездну долог. Доспех утянул воина, как камень на дно. Встал наш Беовульф, огляделся: так вот каково подводное царство! Вместо птиц пестрые рыбы меж водорослей проплывают; хрустят под ногой чудесные раковины. Дышать только тяжко – давит вода с непривычки. Сделал Беовульф шаг, сделал два, и тут обрушилась на него сверху сеть, из трав морских искусно сплетенная. Захохотала коварная ведьма:

– Ну, здравствуй, гость дорогой – убийца моего сына, Гренделя! Давненько тебя я здесь поджидаю! Вот славно привечу: вострым ножом да котлом кипящим!

И потащила Беовульфа в свой подводный дворец. Бился-бился богатырь и понял, что силой тут не возьмешь – надо хитростью. А тем временем мать Гренделя притащила его во дворец, бросила на пол и взялась точить свой кривой нож. Искры летят, точильный камень жужжит – песню поет: «Точу-точу нож! Точу-точу нож! Точу нож на храброе сердце, на храброе сердце! Сердце вырежу, сердце вырежу – отомщу!»

Дж.Р.Скелтон. 1908
Беовульф и мать Гренделя. 
***************

А Беовульф себе тихо мечом сеть разрезает. Вот взяла ведьма нож, подошла ближе. Тут вскочил богатырь на ноги, да замахнулся мечом молодецким! Но подвел его Хрунтинг – задрожал от удара и из рук богатырских вылетел. Осмелела мать Гренделя, кинулась на Беовульфа, ударила ножом. И убила бы, когда б не кольчуга червленая, князем даренная. Затупился нож от удара. Но не сдалась ведьма. Пуще прежнего взъярилась. Да и Беовульф не прост! Ни в чем враги друг другу не уступают. Сцепились в схватке рукопашной; дрожит дворец матери Гренделя до самой крыши.

И вдруг видит Беовульф на стене меч! Такого меча он в жизни не видывал: верно, великаны его ковали в давние времена. Изловчился тогда Беовульф, увернулся от ведьмы и бросился к стене. Ярость придала ему сил. Сорвал он меч, размахнулся и с одного маха снес матери Гренделя голову. Хлынула тогда кровь, замутились волны.

Страж, что тогда в дозоре стоял, закричал тут громким голосом, разбудил дружину. Печально дивился князь на кровавые волны. Унферт прятал улыбку.

– Знать, в пучине тебя смерть поджидала! – князь сказал. – Спи, Беовульф, спокойно! Ты стал мне сыном, увы, ненадолго. По возвращении я отошлю твой шелом Хигелаку вместе с моей благодарностью.

Простилась княжья дружина со скалистым брегом и пустилась в обратный путь, а соратники Беовульфа остались.

Не верилось им в гибель товарища. «Коли вправду погиб он, убитый матерью Гренделя, так пусть хоть тело его волны вынесут», – так порешили они и стали ждать. Стражи, сменяясь, с моря глаз не сводили. Так час пролетел, прошел и другой. Солнце высоко поднялось. Нет Беовульфа. Где же он?

…А Беовульф ходит по залам дворца, на диковины дивится подводные. Набрал он себе драгоценных камней сколько мог унести, поднял Хрунтинг да великанов меч. Вдруг смотрит: что за чудо? Клинок загорелся розовым светом: ровно свеча горит восковая и тает. И осталась в руках у богатыря лишь рукоять золотая, рунами таинственными исписанная11. Вышел Беовульф из дворца, огляделся. Видит: тянется дорога, белыми ракушками мощенная, и все в гору. Пошел он по ней, да что за напасть! Поверхность моря ближе не становится. Наоборот, дорога словно глубже на дно уводит. Понял Беовульф, что это ведьмины драгоценности его затягивают.

«Да пропади вы пропадом, колдовские камни!» – И вытряхнул их. Сразу легче идти стало: дорога сама под ноги стелется. Так и вышел Беовульф на берег. Хрунтинг на боку в ножнах, золотая рукоять в руке, голова матери Гренделя за поясом.

Выбрался Беовульф на утес, кликнул свою дружину. Те уж и не знали, как друга долгожданного встретить. Ведь целая ночь, да еще день прошли! Порешили назад поутру ехать. На рассвете тронулись в обратный путь.

А князь меж тем завтракал. Скорбным был тот завтрак. Вдруг вбежал слуга, повалился князю в ноги:

– Князь-надежа, дозволь слово молвить!

– Говори! – нахмурился князь. – Или на нас теперь соседи войной идут?

– Нет, не то! Беовульф со своею дружиной назад едет, голову везет страшную!

Обомлел тут князь, кинулся на крыльцо. А Унферт идти не спешит, зубами со страху лязгает. И подумал он, что это дух Беовульфа явился отомстить за подлость-коварство. Тут топот раздался да лязганье – въехала дружина на княжий двор. Осмелел Унферт и тоже вышел за князем вслед. Ведомо, что призраки с таким шумом не являются.

Тем временем спешился Беовульф, положил к ногам Хродгара голову матери Гренделя да рукоять золотую. Радости князя не было предела.

Беовульф с головой
матери Гренделя
***************

– Ай, порадовал старика подарками! За эту голову я по весу отплачу золотом!

Провели слуги Беовульфа со товарищи в зал, усадили за стол на места почетные, и пошел пир горой. Гости ели, пили да слушали сказ Беовульфа и удивлялись. Никто бы не поверил, если бы не глава отсеченная и рукоять от меча. На той рукояти буквами, ныне забытыми, была вся история великанов высечена, что погибли в схватке с богами во времена незапамятные.

Целый день да еще ночь пировали в Хеороте, а наутро спросил Беовульф дозволения восвояси с дружиной отправиться.

– Но знай же, владыка, что сердце свое я здесь оставляю. Коли будет нужда – кликни! Я с тысячью воинов тотчас явлюсь и под знаменем данским с радостью встану.

На эти слова так ему князь отвечал:

– Подвиг твой, Беовульф, здесь останется в песнях. Доколе звучат они, и есть кому их слушать, ты не будешь забыт! Пришелся ты мне по сердцу, и от сердца я, князь Хродгар, тебе говорю: ты великую славу добудешь и, может, станешь в своей земле князем. Правь справедливо! С друзьями будь честен и щедр, ну а с врагами решителен – как с Гренделем и его матерью. Пуще всего берегись же золота и иных драгоценностей. Я предвижу, что гибель они принесут тебе.

Затем передал Хродгар богатые дары князю Хигелаку и его княгине, повелителям Беовульфа. Были там и украшения золотые и резвые кони. Хрунтинг же был вновь пожалован Беовульфу в вечное владение, хоть и не выдержал клинок подводной схватки. Да то не его вина – ковали Хрунтинг на людей смертных, колдовству не обученных. И в ином бою будет меч великим подспорьем.

Провожали Беовульфа с большим почетом. Даже Унферт с ним на прощанье помирился и меч хранить обещал. Вот спустилась дружина к морю, где ждал их корабль и рвался с якоря нетерпеливо. Его сторожил юный воин. Завидев хозяина, подбежал он и молвил:

– Вот, Беовульф, я твой корабль стерег, хоть такую работу впору любому мальчишке выполнить, что еще и меча держать не учился.

Завидовал юный страж подвигам Беовульфа,

Вспомнил Беовульф, что сам таким был когда-то. Выбрал из груды подарков меч золоченый и стражу отдал со словами:

– Не кручинься, ты еще молод! А коль будут над тобой насмехаться, проучи насмешников хорошенько вот этим мечом, что в дар тебе дал герой Беовульф. Мой корабль мне дорог, до родной земли он меня донесет; по ней я скучаю.

Тут он взошел на палубу, корабль распустил парус, с песней налегли дружинники на весла и оставили за кормой гостеприимный данский берег. А юный страж на прощанье взметнул над головой свой новый клинок.

Мысли Беовульфа были уже на родине. Там средь дружинников Хигелака он был незаметен, потому что попусту силой своей не хвастал. Немногие верили, что он вернется. Головами качали: «Кабы теляти нашему волка задрать!»

Тем более никто глазам своим не поверил, когда вернулся Беовульф победителем Гренделя и матери его, с полным кораблем подарков. Да каких богатых!

Князь Хигелак на дары не нарадовался, обласкал Беовульфа и в честь героя устроил пир невиданный.

БЕОВУЛЬФ И ДРАКОН

Вот и снова пришло время сказ начать про героя Беовульфа. Он добыл себе великую славу, сражаясь в землях князя Хродгара с Гренделем – злым великаном, да с ведьмой морскою. Напоследок князь щедро одарил Беовульфа крепким доспехом и славным мечом по имени Хрунтинг. Да злата отмерил за службу щедрой рукой.

Воротился Беовульф на родную сторону богат и славен. Немногие узнали его, когда стоял он на палубе своего корабля в богатых доспехах, сияющих на солнце.

– Что за диво! – говорили одни. – Корабль наш, а воин на нем никому не известен. По всему видать, господин, а не жалкий пленник.

Обрадовались все возвращению Беовульфа-победителя.

– Да полно! – отвечали им старики. – Беовульф издавна в княжьем зале сидел на дальнем конце лавки. Коль бы дома от него толк был, не ездил бы он за море. Да и много ль добра от скитаний по чужбине?

Меж тем корабль пристал, опустили сходни и на берег сошел сам Беовульф. Сверкала на солнце добрая кольчуга, горели алым драгоценные камни на рукояти Хрунтинга. Шел Беовульф, направо-налево не кланялся, и толпа пред ним как вода расступалась. За ним шли пятнадцать его товарищей, несли подарки богатые, золотое знамя, вели коней длинногривых. Тут досужие болтуны языки-то и прикусили.

Так шел Беовульф прямо к княжьему дворцу. Князь Хигелак не утерпел: сам с княгиней своей и дружинниками на крыльцо вышел встречать героя.

Подвел Беовульф легконогих коней, поднес меч да доспех, что князь Хродгар изволил избрать из лучшей своей оружейной. Преклонив колено, вручил владыке золотое знамя. Княгине же передал князь Хродгар богатое ожерелье.

Хигелак, князь гаутов
***************

Хигелак на подарки не нарадуется, принял Беовульфа милостиво. Усадил с собой рядом, расспрашивал. Беовульф отвечал прямо: дурного не скрывал, славным не кичился. Про своих товарищей не забыл Беовульф; каждому по чести воздал,

В честь героя задал князь Хигелак славный пир и пировал на радостях три дня и три ночи. На четвертый день призвал он к себе Беовульфа и молвил:

– Вижу, что я ошибался в тебе, Беовульф. Службу за морем ты справил отважно, хвалю! Послужи и родной земле! Я отрежу тебе земли, сколь за семь дней верхом объехать можно. Ты же, коль грянет какая напасть, обещай на помощь прийти, привести с собой триста воинов. Тем ты свой долг исполнишь как воин и как дальний мой родственник.

В ответ на такие слова обещался Беовульф до самой смерти князю служить и целовал при этом свой меч. Князь был доволен. Милость свою он проявил не без умысла. «Коли соседи мои заслышат, что воин такой у меня на службе, то нападать призадумаются и мира запросят». – Так Хигелак думал, но ошибся.

Правил он страной гаутов12. Были его земли со всех сторон окружены враждебными соседями, что с недавних пор принялись тревожить его пуще прежнего. Но как прошел слух о Беовульфе, поутихли самые робкие, отступились. Другие же затаились на время, поклявшись отомстить давнему своему противнику.

Долго ль, коротко ли, прошло три года, как вернулся Беовульф из земли данов. Жил он в своей земле, поживал, да добра наживал. Служил исправно свою ратную службу. Вот раз в ночи прискакал к нему гонец в иссеченных доспехах и свалился с седла замертво. Подняли его, отнесли в дом, отпоили. Едва открыл посланец глаза и увидал Беовульфа, молвил:

– Хвала Судьбе! Двух коней загнал я, Беовульф, спеша к тебе с вестью! Я привез наказ от князя Хигелака поспешать к нему на поле бранное. Два дня и ночь бьется он с врагами. Явились к нам вороги с севера, напали вероломно, договор нарушив. Спеши, Беовульф, на тебя вся надежда!

Сказал так и дух испустил. Не стал Беовульф долго собираться; взял меч, сел в седло и поскакал со своими воинами князю на выручку. Скачет ночь, скачет день, конь под ним уж спотыкается. А Беовульф его знай плеткой охаживает, да приговаривает: «Ах, ты, волчья сыть, травяной мешок, что ж ты спотыкаешься! Лети, лети вперед!»

Вот уж слышен звон мечей, боевой клич. Теснят противники князя Хигелака с соратниками, близка их победа. Треснул под ударом алый княжий щит, подался назад... Закричал тут Беовульф не своим голосом и кинулся в самую гущу битвы.

То не ветер траву к земле клонит, то Хрунтинг, меч Беовульфов, вражьи головы срубает. Прорвался Беовульф к князю, да поздно. Нашел свою смерть Хигелак от меча вражьего. Обернулся тогда витязь к воинам, вскинул меч:

– Отмстим, други, за смерть князя! Ни один враг не уйдет живым!

Услыхали враги такой клич и дрогнули. Семь лиг преследовал их Беовульф. Наконец побросали они оружие и запросили пощады.

– Возвращайтесь домой, да детям и внукам своим накажите, что с гаутами не воевать, а дружить следует, – сказал им Беовульф. – Да чтоб слово свое не забыть, выплатите нам дань с каждой головы.

И с теми словами назад повернул. На поле битвы нашел он Хигелака, стал у тела его на колено:

– Прощай же, князь! Клятву на верность я исполнил и тут же смерть злая меня от нее освободила. Быть может, в последний миг ты видел блеск моего меча и знаешь, что за добро отплатил я добром. И сыну-наследнику дам я такую же клятву. Но больше не видать нам такого доброго воина, каким был ты, Хигелак!

Негоже воину долго кручиниться. Погоревал над князем Беовульф, затем поднялся и спросил дружинников:

– Где Хардред, сын Хигелака? Но не было ответа.

– Где Хардред?

Бросились все искать молодого князя. Средь живых его нет, среди мертвых нашли Хардреда! Щит изрублен, меч затупился. Достойно бился сын Хигелака! Был бы он добрым князем, когда б не споткнулся в сраженье и не пал под ударами врагов.

Повелел Беовульф изготовить из копий носилки, и тронулось войско в обратный путь. Горе, горе земле гаутов! Многие воины полегли в сече. Лишился народ своего князя. Что будет? Думали долго старейшины и пошли на поклон к Беовульфу.

– Ты, Беовульф, силен и мудр. Сам посуди: негоже нам без князя. Вороги нас пуще прежнего донимать станут, как рубаху старую раздерут в лоскуты нашу землю. А ты как-никак Хигелаку родственником приходишься – тебе и править!

Подумал-подумал Беовульф и согласился. Но он помнил предсказание старого князя данов Хродгара и правил мудро и справедливо. Вскоре усмирил он всех врагов: с одними заключил договоры, с других взял дань. Впервые вздохнули гауты свободно. И славили они за то князя Беовульфа.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Минуло пятьдесят лет, как стал Беовульф князем.

Теперь он никуда не ездил, но истории слушал охотно. Вот однажды пригласил он на пир странствующего песнопевца, чтобы тот потешил гостей своими чудными рассказами и песнями. Весь вечер слушала дружина старинные легенды и сказания о далеких землях. А когда замолк рассказчик, промолвил князь Беовульф:

– Ай, спасибо, потешил старика! А нет ли у тебя еще какого-нибудь сказания?

– Как не быть! – отвечал ему песнопевец. – Дай только, друг князь, пересохшее горло твоим медом смочить.

И, поступив так, начал:

– Не в обиду тебе, князь, будь сказано, но жил в нашей земле народ сильнее и красивее гаутов. Давно и кости их в земле истлели, а сокровища остались. Да, сокровища! Злато, серебро, драгоценные камни, добытые грабежом. Потому что воины этого народа имели в обычае выходить на ладьях в море и грабить другие корабли. За это боги отвернулись от них и наслали на землю страшный мор. Последний из воинов, кого болезнь пощадила на время, собрал все сокровища и насыпал над ними курган. Они сейчас стоит в десяти днях пути отсюда, если ехать к синим горам.

Кончил рассказ песнопевец, никто не промолвил ни слова. Сказ о кладах многим голову кружит, блеск потаенного злата самым зорким глаза застилает.

– Уж не тот ли курган с лысой макушкой? – песнопевца спросили.

– Коли так, то я его знаю! Там место глухое, как раз для клада, – отвечали с другого конца стола.

Тут стали все думать, да гадать, спорить до хрипоты. Много курганов в земле гаутской, холмов немало. В любом из них мог быть тот клад зарыт. Молчит песнопевец, лишь ухмыляется хитро.

Встал Беовульф, молвил сурово:

– Ну, полно! Разве малые дети тем сказкам поверят. Коли и правда, то злато разбойников не принесло им добра, а нам и подавно его касаться не след.

С тем и покинул свою дружину. Злая кручина взяла его в полон: все Беовульфу стало не мило. Светит ли солнце, ненастье ль на дворе – все одно туманится княжье чело тайной думой. Тяжко Беовульфу на сердце, а отчего и сам не ведает. Бывало, стоит на крыльце, горизонт из-под руки оглядывает: не видать ли гонца тревожного с границы, не пылит ли дорога от гостей незваных? Иль бродит одиноко по берегу моря.

В то время сделался Беовульф скор на гнев, и домашние стали побаиваться его. Случилось так, что один из слуг уронил княжью чашу из тонкого серебра, и она погнулась. Чашу эту особо любил Беовульф и часто пил из нее мед.

– Как сегодня вернется князь и за обедом потребует чашу? – думал в испуге слуга. – Ведь он, пожалуй, шкуру с живого спустит! Сбегу-ка я лучше до времени куда глаза глядят. Давно попытать мне хотелось счастья, вот и случай!

Сказано – сделано. Собрал малый тайком свои пожитки и отправился. Он так опасался погони, что шел даже ночью и под утро с дороги сбился. Думал парень на море найти корабль, да уйти гребцом в чужие края.

Вот идет он день, идет второй, а моря не видно. И места эти ему незнакомы. Ну, да вперед не назад: пошел он дальше. Уж и счет дням потерял: сапоги износил, съел последний сухарь. Стала земля подыматься. На вечер десятого дня увидал перед собой беглец горы до неба. Совсем он к тому времени обессилел, а тут еще и дождь моросит. Кругом же ни единого огонька, только ветер в мокрых кустах свистит-посвистывает.

– Поднимусь повыше! – думает себе странник. – В горах, говорят, есть сухие пещеры. Все одно не под небом же открытым мне ночь коротать!

Недолго думая, полез он в горы. И вот удача! Прямо перед ним сухая пещера, огромная, словно княжий дворец. Ветер не задувает; даже тепло.

– Эх, кабы мяса хороший кусок! – вздохнул беглец. Ну, да делать нечего: подстелил он себе под голову куртку и заснул молодецким сном.

Вот проснулся он на рассвете и ахнул: вся пещера золотым сиянием залита! Оглянулся, кругом золотые ожерелья и драгоценные камни рассыпаны. Так горят на солнце, что глаза слепит. Пока гость нечаянный добром любовался, поднялось светило выше, и снова потемнело в пещере. Понял парень, что наткнулся на тот самый клад, о котором на пиру слышал, прислуживая. Тут он времени терять не стал, решил осмотреть свое богатство и подсчет ему сделать. Сделал шаг, другой в глубь пещеры и обмер: на груде сокровищ треглавый дракон лежит-полеживает и знай себе похрапывает в шесть ноздрей.

Прошиб беднягу холодный пот. Не помнил уже как и из пещеры на свет выбрался. А там давай Бог ноги! Только и успел взять с собой золотой кубок, что первый под руку попал.

Так испугался парень дракона, что бежал до самого вечера, затем без чувств наземь свалился. Полежал, отдышался и думает:

– Нет, не вышло из меня героя. Что делать? Ворочусь-ка я лучше назад, к князю. За погнутую чашу отдам ему этот кубок. Авось, на радостях он серчать не станет.

Так порешив, вернулся слуга обратно. Сказал, что кубок нашел в волнах прибрежных и сам до блеска его начистил. А о драконе не рассказал ничего.

– Странные нынче дары нам море выносит! – молвил Беовульф, любуясь кубком.

Его красота князю разум затмила. Он отпустил слугу и не стал расспрашивать дальше. И так долго сидел один, чудным даром играя. Кубок и вправду был дивной и тонкой работы: по краю вились резные листья с плодами, ножка ствол дерева повторяла. А мед, налитый в золотистую глубину, сам начинал сиять и искриться.

...В то время проснулся дракон в пещере и враз учуял незваного гостя.

– Чую, чую дух человечий, – прошипела первая голова.

– То от сокровищ пахнет, ими ведь люди владели когда-то, – отвечала вторая голова дракона.

– Нет, нет! Это свежий запах, густой. Тот давно выветрился.

И встревоженный дракон начал пересчитывать золото и драгоценные камни. У каждой из его трех голов была хорошая память, и змей заметил бы пропажу самого маленького колечка. Когда же он не досчитался одного кубка, то разгневался страшно:

– Ах ты, поганый человечишко, вор проклятый!

– Он далеко не ушел, в погоню за ним! В погоню!

– Всех в огне спалю!

С этими словами дракон выполз из пещеры и поднялся в воздух.

То не грозовая туча солнце закрыла, то дракон высоко летит, землю с облаков оглядывает. То не молнии небесные ее бьют, а дыханье дракона опаляет. Не нашел змей похитителя и пуще прежнего изъярился. Враз дюжину селений спалил с людьми и скотом. Остались только выжженная земля да опаленные камни.

Поднялись тут стар и млад на защиту родных домов. На холмах, на высоких деревьях следили зоркие стражи за небом. Для детей, стариков и женщин отрыли укрытия надежные. Воины же, к доброму луку привычные, ожидали, притаясь, чудовища-дракона. А как застилала небосклон смрадная туча огнедышащая, накладывали они на тетивы стрельб каленые и пускали ввысь. Змей за сотни лет в пещере отяжелел, крылья его скоро уставали, летал он низко. Да наконечники стрел броню его только царапали. Вот дракон выдохнет раз, другой – и нет храбрых лучников. Вскоре позабыл он о кубке и вылетал просто, позабавиться, принося все больше горя.

Посылали люди ходоков к князю челом бить, просить о подмоге против дракона.

– Что, – спросил их Беовульф, – не достать змея стрелою?

– Не достать, князь-владыка!

– А на землю спускается ль дракон хоть изредка?

– Спускается! Он, вишь, тяжел стал, долго летать не может.

– Коли так, обступите его, да рубите мечами. Иль средь вас хороших рубак недостанет?

– Как не достает! Да ведь щиты-то наши дракон, шутя, прожигает!

Что ясень, что дуб добрый – все ему, гаду, едино! – наперебой вскричали ходоки.

Призадумался Беовульф. Велел он собрать старейшин и стал с ними совет держать.

– Сам дракон не вылез бы, – сказал один. – Знать, его кто-то растревожил.

Заслышал тот самый слуга и кинулся к князю в ноги:

– Князь-надежа, не вели казнить, вели слово молвить!

Нахмурился Беовульф, но велел парню говорить, и тот покаялся во всем. Князь приказал принести кубок, и старейшины осмотрели его. Поднимали на свет, цокали языками:

– Золото древнее. Такого уж не чеканят ныне.

– Верно, – молвил другой, – то клад из песни, что мы слышали давеча. Дракон в пещеру перетащил давно все злато, почитал его своим. Теперь раздражен пропажей. Коли так, мы можем от него откупиться. 

Но остальные члены совета с ним не согласились:

– Нам от дедов еще ведомо, что жаднее дракона твари нет на свете. Столько золота не найдешь, чтобы от него откупиться. Оберет нас до нитки, да потом и подпалит, чтоб назад своего не требовали. Вот ежели самим его сокровища добыть...

Разгорелся тут спор не на шутку: трясут старцы белыми бородами, топают друг на друга ногами, а правды все не доищутся. О драконах-то слыхивали, а видать не видывали с незапамятных пор.

Слушал-слушал их Беовульф, да как стукнет кулаком об стол! Разом все примолкли. Встал тогда князь и сказал свое слово:

– Что как бабам старым языки трепать, дома сидючи! Эдак ничего, кроме мозолей на языке, не высидишь. Негоже воину от битвы прятаться! Сам поеду на битву против дракона, никого посылать не стану!

Шум поднялся пуще прежнего: били старейшины челом князю:

– Не ходил бы ты, князь-надежа, на змея коварного! Где ж это видано, в твои-то лета? Чай в дружине охотники сыщутся! Твое же дело государево: на златом троне сидеть, страной управлять.

Разгневался Беовульф в ответ на такие слова: вскочил со своего высокого места, выхватил меч из ножен, да в мгновенье ока перерубил опорный столб из доброго дуба, что в одном конце зала крышу держал. А затем обернулся к советникам, вскричал яростно:

– Рано, рано хороните Беовульфа! Не вам, вороны, косточки мои белые обклевывать! Завтра я выеду на рассвете биться с драконом, без меня управляйтесь как знаете!

Сказано – сделано. Князю перечить никто не осмелился. Насилу лишь упросили взять с собою двенадцать лучших дружинников. Мол, негоже князю, ровно простому воину, без свиты ехать.

Рано на рассвете пустился отряд в дорогу. Едет князь молча, и дружинники его помалкивают. Песен разудалых не поют, словом тихим не перемолвятся. Вот слышат: нагоняет их кто-то во весь опор. Натянул Беовульф поводья, повернул коня. Вот и всадника уж видать – шлем да кольчуга, щит за спиной. По делу в такую рань поднялся воин. По знаку князя ему навстречу поскакали дружинники и вернулись с Виглафом, сыном Веохстана. То был воспитанник Беовульфа. Князь сам его приучал к седлу и мечу и почитал сыном. Теперь же молвил сурово:

– Зачем задержал ты нас, Виглаф? Я от дома и на лигу13 еще не отъехал, а уж ко мне гонца вдогон шлют. Иль ты сам без спросу за нами пустился? Отвечай!

Покраснел Виглаф, опустил голову:

– Прости, князь! Я впервые наказ твой посмел нарушить. Выслушай же, не гони! Ты мне, Беовульф, за отца стал; разве может отца одного сын оставить в лихую минуту битвы с драконом? А прогонишь, так знай: я за тобой серым волком по земле побегу, сизым соколом по небу полечу!

Тронули эти слова Беовульфа, но он отвечал:

– Плох тот сын, что отца не слушает. Я оставил тебя не из недоверия к тебе. Ты слишком молод для грозного дела, хотя и воин достойный. Но в этом походе с тобою рядом не будет мне легко на сердце. Ведь и ты стал мне сыном!

Мог Виглаф повернуть коня и ускакать домой, но остался на месте и звонким голосом крикнул:

– Тогда не воспитанник твой Виглаф, а воин дружины, сын Веохстана, что вместе со всеми клятву давал на верность, позволения просит остаться! В этом праве ты, князь, отказать мне не сможешь, коль клятву мою тогда принял. Ежели нет, я свой меч обращу на другую службу – отплыву за море, как и ты сделал когда-то!

– Коли так, то пускай остается, – заступились дружинники. – Раз клятву давал, пусть едет? Все лучше за ним глаз иметь. Ведь и вправду за нами пустится, а путь впереди тяжел, одному не под силу.

Не мог Виглаф сдержать улыбки, а князь только махнул рукою. Но на ослушника все же гневаясь, велел ехать сзади, на глаза не казаться до вечера.

Долго ль, коротко ли скакали они, того никто не ведает, но вот показалась выжженная драконом земля. Трава-мурава не шумит, птицы в небе не поют, зверь по дубравам не рыщет. Пришлось воинам затянуть пояса. Люди, что их встречали, и рады были бы поделиться, да сами последний кусок доедали. Беовульф запретил брать у них хлеба, но своим щедро делился.

Вот подъехали воины к одному селению. Вылез народ из землянок. Кругом старики да дети.

– Где же мужчины? – спросил князь с седла.

Выбрался тут вперед один воин. Сам хром, лицо обожжено, голос ровно у грифа хрипл:

– Вот один я остался: я да мой лук и стрела последняя. Каждый день стою на холме. Как вражину-дракона завижу, так голосом знак подаю, и все прячутся. Вишь, охрип уже.

– Где же прячется коварный дракон? Укажи дорогу.

– Что указывать? Вон, тебе с седла дальше видать, гора черная высится. В той горе нора, а в норе – змей. Ныне дракон там отсыпается и будет еще спать три дня и две ночи. На третью разбойничать полетит.

– Что, – молвил Беовульф раздумчиво, – правда ли он и дубовые щиты единым духом прожигает?

– А взгляни на мое лицо, князь, тогда и спрашивай, – отвечал ему воин.

Велел тогда Беовульф лагерь разбить в единой, еще уцелевшей, рощице, и сел свою думу думать. Думал-думал и надумал. Послал он спросить, не осталось ли в деревне кузнеца.

Привели к нему старика белобородого, и спросил его князь:

– Не ты ли будешь местный кузнец?

– Кузнецом был мой сын, князь-надежа! – отвечал старик с горечью. – Я уж много лет в руках молота не держал. Стар стал и слаб.

– Неужто ты ремесло свое позабыл? Нужен мне для битвы с драконом завтра к утру щит, из железных полос скованный. Коли слаб ты, я сам молотобойцем стану. Сможешь ли ты такой щит выковать?

– Что ж, – согласился старый кузнец, – дело знакомое, отчего ж не смочь! Одно чудно: прежде я-то щитов не ковал. Их, знамо, из дерева делают.

– Так ведь железо, старик, в огне не горит. А мне того и надобно!

Поклонился тут кузнец и отправился в свою кузню. От нее наковальня с добрым молотом только и уцелели. Так под открытым небом и принялся за работу. Князь Беовульф сам у него в молотобойцах стоял.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ночь и день работал старик, но выковал-таки из железных полос щит на диво. Он закрывал воина с головы до ног, но поднять его ни один не смог. Смотрел-смотрел на них Беовульф, ухмылялся. Сам подошел и одной рукой поднял ровно перышко:

– Ну, выходи, дракон поганый! Померяемся силами во чистом поле! А там посмотрим, кому твои сокровища достанутся.

Все, кто эти слова слышал, воспряли духом и с надеждой смотрели на Беовульфа. А князь времени не терял, стал военный совет держать. Думали и так, и сяк, да порешили, что сподручней будет дракона на земле бить. Да как только? Велел Беовульф разыскать тогда хромого лучника.

– Попадешь ли ты, друг, в змеево крыло, чтобы он более взлететь не смог? Я за меткий выстрел насыплю тебе полные карманы золота.

Распрямился тут воин гордо:

– Я, князь, не за золото бьюсь! Как пожелал ты, так и сделаю. Спрячусь у горы, а, как дракон вылетит, подобью его влет. А там уж твой черед, коли не струсишь.

Княжья дружина затаилась в роще. А лучник налаживал лук свой с тетивой звонкой, доставал стрелу каленую, да накладывал ее со словами:

– Лети, стрела, далеко, лети, стрела, высоко! Не срами, стрела, своего стрелка – попади прямо в цель, не промахнись! – И выстрелил.

Дж.Р.Скелтон. 1908
Битва Беовульфа с драконом
***************

Дракон меж тем из своей пещеры выползал, в три глотки позевывая. Взмахнул он крыльями, чтоб взлететь, и запела стрела, с тетивы сорвавшись, пронзила одно крыло да там и осталась. Взвыл тут дракон, полыхнул огнем: мечется, а взлететь не может. А сзади зовет его кто-то тонким голосом. Глянул – это храбрец какой-то стоит, щитом прикрываясь, и кричит что есть мочи:

– Эй, чудище коварное! Выходи во чисто поле со мной на битву!

– С тобой-то? – разозлился дракон.

И дохнул огнем. Но Беовульф и сам не прост. Закрылся своим щитом и только посмеивается. Изловчился и ударил дракона своим мечом Хрунтингом. Помялась драконья броня. Разъярился змей пуще прежнего, и пошла тут потеха бранная! Щит у Беофульфа совсем раскалился, но и дракону досталось.

Вот остановился он и говорит сладким голосом:

– Так не честно, Беовульф, у тебя щит железный. Брось его! Тогда и поборемся!

– Как бы не так, вражина! – засмеялся Беовульф в ответ. – Давай я щит оставлю, а ты огнем плеваться не будешь!

Понял дракон, что не прошла его хитрость, и снова бросился на богатыря. А тот отскочил в сторону и отсек у змея одну голову! Хлынула на землю черная кровь, и пошел во все стороны тяжкий стон дракона.

Теперь легче стало драться Беовульфу, но и сила у него на исходе. А у дракона еще две головы!

Бой с драконом
***************

Стал тогда змей отступать к пещере. Заманить решил внутрь, а там и прикончить. Да не увернулся от удара молодецкого – полетела вниз и вторая голова! Кинулся тогда дракон на Беовульфа и прижал к земле лапами.

Ахнули дружинники: пришел князю смертный час! И наш, думают, недалече!

– Что ж стоите вы, ратники! – вскричал Виглаф. – Поможем князю!

– Нам бы самим унести ноги! – ему отвечали. – Чем князю поможешь? Мы должны наши дома уберечь от дракона.

Лишь Виглаф схватил свой меч и кинулся в сечу и грозным ударом снес дракону голову. Сдохло чудовище с протяжным криком.

Но поздно, поздно явился Виглаф! Не мог уж подняться Беовульф, ядовитыми когтями дракона раненный. Пал пред ним названый сын на колени и залился горючими слезами.

– О боги, боги, почему задержали вы мою руку! Что делать мне теперь, Беовульф? Не сдержал я своей клятвы.

Дж.Р.Скелтон. 1908
Беовульф и Виглаф
***************

Улыбнулся Беовульф из последних сил:

– Что же сказать о тех, кто мне в вечной верности клянясь, всю битву и носа не высунул? Хоть и юн ты, Виглаф, но честен и храбр. И быть тебе моим наследником! Сними с моего пальца это кольцо и помни обо мне!

– Я бы все кольца мира отдал, чтобы ты сейчас поднялся! – вскричал Виглаф в своем горе.

– От драконьего яда спасения нет. Ты и сам это знаешь. Смерти я не боюсь – пожил довольно и умер в бою, как положено воину, а не древнему старцу. Сейчас же ступай в гору и принеси мне оттуда сокровища дракона; я гаснущим взором хочу их увидеть.

Встал Виглаф и пошел в пещеру. Сделал все как велел князь. Увидел Беовульф все это золото и серебро и молвил:

– Вот за что отдана моя жизнь! Разве вода из простой чашки не слаще вина из златого кубка!? Сбылось предсказание: золото меня сгубило. Виглаф! В моем кургане, что ты насыплешь на мысе Китовом14, схорони его навеки от жадных глаз подале. Я буду лежать и слушать зов моря и ветра.

Сказал так и заснул вечным сном.

Делать нечего: собрался Виглаф в обратный путь, в скорбную дорогу. До самого мыса Китового несли воины князя Беовульфа и проклятые сокровища, что принесли ему гибель. А на мысе схоронили они своего героя и насыпали над ним курган высокий.

Дивились многие тому, что Виглаф зарыл и сокровища дракона, не взяв из них ни единого камушка. Но такова была последняя воля Беовульфа.

А курган тот и ныне есть. Он встречает корабли чужеземные, и виден далеко из моря.

Пересказ А.А.Перекоти

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Действие "Беовульфа" начинается во владениях датского короля (конунга) Хродгара, поэтому поэма открывается прославлением данов.

2. Даны – датчане

3. Хеорот означает "олень". Возможно, дело было не только в том, что зал украсили оленьими рогами, но и в том, что олень служил символом королевской власти, а в еще более древние времена - предметом религиозного поклонения.

4. Уро́чище — в широком смысле, народное название любого географического объекта или ориентира, о котором договорились («уреклись») люди.
Урочищем может стать любая часть местности, отличная от остальных участков окружающей местности. В настоящее время термин урочище часто используют для обозначения заброшенных мест.

5. Для древних германцев очень важно разделение всего сущего на две сферы: здесь и по ту сторону. Это разделение, отраженное и в эпосе, восходит к мифологическому взгляду на мир. Хотя потустороннее царство в "Беовульфе" начинается почти за порогом, оно отделено от жилищ людей хорошо видимой чертой. Не случайно Грендель с матерью живут в недоступном болоте, и олень скорее погибнет, чем будет искать в нем защиту. Для англосакса развернутое описание логова Гренделя - это прежде всего картина потустороннего царства и лишь потом пейзаж.

6. Двенадцать - условное число (как и большинство чисел в "Беовульфе") и не обязательно означает точное количество.

7. Сын Эгтеова... - Ответ Беовульфа характерен: герой называет не свое имя, а имя отца и имя князя, которому служит.

8. Хродгар заплатил вергельд (долг) за отца Беовульфа, Эггтеова. Речь Хродгара построена очень тонко: хотя в беде и вынужденный принять помощь от пришельца, он спешит напомнить Беовульфу, что подвиги, которые тот собирается свершить, лишь платеж старого долга, доставшегося ему от отца.

9. Унферт - имя означает "сеющий смуту", "подстрекатель".

10.Хрунтинг значило что-то вроде "пронзающий".

11.Первая известная нам германская письменность - руническая. Руны, т. е. буквы этого письма, представляли собой сочетания вертикальных и диагональных штрихов. Руны вырезались на дереве, камне и стали. Первоначально они были не только знаками письменности, но и орудиями колдовства. От скандинавских народов сохранилось очень много рунических текстов, от англосаксов - значительно меньше. На рукоятке меча, принесенного Беовульфом со дна моря, были изображения библейских эпизодов и надпись рунами.

12.Гауты — древнегерманское племя, в период с II в. до н. э по рубеж I и II тысячелетия населяли южную часть Скандинавии, в районе озёр Венерн и Веттерн. Вместе со свеями сформировали шведскую нацию. Историческая область на юге Швеции до сих пор носит название Гёталанд, то есть «страна гаутов».

13.Ли́га (англ. League) — британская и американская единица измерения расстояния. 1 лига = 3 мили = 4828 метров.

14.На Мысе Китовом. - Невозможно определить, использовал ли поэт название какого-то известного места или сочинил его сам (ср. места вроде Лунная долина, Щучье озеро, о которых лишь современники могли знать, точное это наименование или поэтическая характеристика). "Дорогою китов" древние германцы называли море.

******************************