В Кёнигсберге очень много нищих. Дети, женщины, мужчины в лохмотьях на улицах и у ворот просят милостыню. Есть некоторые места в городе, где нищие стоят только в определенные дни или месяцы года. Определенные углы городского вала кишат нищими, но только в летнее время. Некоторым местам оказана эта сомнительная честь почти постоянно, например, в углу замкового кладбища, если идти от ворот на косой горке в направлении Французской улицы.
Здесь в течение нескольких лет я наблюдал из окна моей прежней квартиры старую женщину в застиранной, но опрятной одежде, которая сидела совершенно неподвижно на земле, рядом с ней лежал истертый костыль. Ее молчаливое укоризненное красноречие производило на людей потрясающее впечатление. Я несколько раз принимался подсчитывать, сколько денег в течение получаса бросают ей в подол, сбивался со счета, считал снова и немало дивился на количество. Порой я видел, как некоторые прохожие спорили меж собой, давать ей деньги или нет, но часто, пройдя мимо, возвращались и подавали, особенно мягкосердечные женщины. Эта старуха, вероятно, никогда не приносила домой меньше полуталера.
Еще одно место, где никогда не бывает недостатка в нищих, — участок аллеи перед Штайндамскими воротами, которая ведет от Хуфена к гостиному дому Шпрехан (Gasthaus Sprechan).
Здесь в ненастную погоду
нередко можно увидеть старика-нищего. Он стоит, прислонившись к стволу дерева,
и каждый раз, завидя прохожего, протягивает ему свою шапку. Его согбенная
фигура взывает к милосердию, длинные седые волосы развеваются на холодном ветру,
и этот расчет на живописность редко терпит неудачу. Если вы пойдете дальше
вдоль рва в сторону местечка Willkie, то с весны до осени вас будут
останавливать целые толпы девушек и женщин, которые выходят из леса с большими
вязанками хвороста (здесь их называют Sprock) и предлагают их на продажу, имея
привычку просить дополнительный грош на хлеб-соль.
 |
| Худ. August Behrendsen. "Wilkie под Кёнигсбергом" Восточно-прусский пейзаж с речкой. Ок. 1860. *********** "In der Wilkie bei Königsberg". Ostpreussische Landschaft mit Fließ, Circa 1860 ***************************** |
Просьбы нищих обычно
сводятся к фразам: «Милостивый государь, будьте так любезны, подайте мне
пфенниг», или «Будьте милостивы дать мне милостыню». Обычно в качестве причины
добавляется, что весь день просящий ничего не ел. Благодарность выражается так:
«Dei leewe Gottke schenk Enne de Gesundheet, Glick onn langet Läwe». («Дай
Боженька Вам здоровья, счастья и долгих лет жизни».) Часто эти причитания
заменяются коротким «спасибо» или просто кивком головы, если нищий так отупел,
что на большее количество слов его не хватает.
Но усердно практикуется
не только уличное нищенство, — часто попрошайки приходят к вам прямо в дом:
Это может быть:
1) обычное
попрошайничество простых бродяг, которые нараспев клянчат милостыню (иногда
достаточно долго) и если ничего не добиваются, то молча уходят.
2) Во втором варианте
нищие дают слугам письмо, которое должно быть немедленно передано хозяину или
хозяйке дома для ознакомления. В этом письме излагается рассказ о том, как
купец, ремесленник, приказчик, отставной офицер не по своей вине, а из-за болезни
или случившегося с ним несчастья разорился и вынужден пользоваться поддержкой
благожелателей. Внизу письма часто указано множество имен с подписанной рядом
пожертвованной суммой.
3) Наконец, третий тип —
это нищие, одетые весьма опрятно, более того, с некоторой претензией на моду.
Они желают поговорить с самим хозяином, и все как на подбор купцы, домашние
учителя и чиновники. Пройдя в гостиную, они либо вручают письмо точно такого же
содержания, как указано выше, либо устно излагают свою просьбу о поддержке, и в
этом случае обязательно упоминается бедная отчаявшаяся семья, а именно, шестеро
маленьких детей и больная жена. Эти люди очень напористы. Своей болтовней они
отнимают очень много времени и крайне навязчивы. Если вы отказываете им в
просьбе, они опускаются в своих требованиях от достоинства, с которым вошли в
гостиную, до интонаций низшей улицы и плаксивой риторики. Почти все эти
попрошайки подвержены пьянству.
Опасность для общества
двух последних групп паразитов заключается в их объединении, или гильдии,
посредством которой они систематически эксплуатируют такие благородные
человеческие чувства, как сочувствие и жалость. Нищие проводят свои встречи в
назначенное время в известных им притонах, где и делятся друг с другом деталями
своих операций. Развращенный писатель или нечестный адвокат — душа этого
преступного сообщества как у нас, так, впрочем, и где-нибудь в Лондоне. За
содействие он, естественно, получает свой гонорар.
Вырученные деньги
вносятся членами этой гильдии в общий фонд, из которого каждый затем получает
свою долю. Таким образом, сообщество имеет самые точные сведения, кто в городе достаточно мягкосердечен, чтобы поддаваться на обман, как ведут себя слуги, какие приказания они получают от хозяев,
как должны себя вести при этом побирушки, должны ли они быть молчаливы или
наоборот говорить, не умолкая, какое время для визита наиболее благоприятно, —
короче, все роли в этой «Опере нищих» распределены. Порядочный на вид
вымогатель, который, обладая всей информацией о нашем быте, нашей личности,
наших слабостях, входит в наш дом, с самого начала имеет перед нами
бесконечное преимущество. Конечно же, адвокаты этой преступной шайки снабжают
ее членов всеми необходимыми бумагами с печатями и подписями любых видов.
До сих пор я описывал
попрошайничество на улице и в домах. Но есть и другой вид вымогательства,
который на первый взгляд, и назвать-то так трудно, ведь вам оказывают небольшую
услугу. Вы выходите из кареты перед театром или концертным залом. Некий молодой
человек бросается к вам, чтобы откинуть ступеньку выдвижной лесенки вашей
кареты, открыть дверь, помочь вам спуститься. В общей толкучке вы вряд ли
успеете отказаться от такой услуги. И вот вы стоите на земле, а он рядом с
вами, стянув с головы свою шапку. Окружающие наблюдают за этой немой сценой.
Короче, эти малые почти всегда получают свою мзду и в общей суматохе часто
гораздо больше, чем вы собирались дать.
…Вот уже несколько лет
подряд пара мальчишек занимается своим бизнесом на проходе через
Трагхаймер-Тор. Как только случается ненастье и становится грязно, они встают
на исходную позицию, выжидая пока кто-нибудь не спустится к ним с крепостного
вала. Тогда они берут метлы и начинают так рьяно подметать дорогу перед
прохожим, что скорее мешают ему пройти, чем помогают. Внезапно мальчишки
останавливаются, отступают в сторону и хором просят у прохожего подаяния за
свои труды.
Но гораздо более
неприятным является процветающее в настоящее время мошенничество с мелкими
лотереями, в которых разыгрывается какая-нибудь вышивка, вазочка, картина или
гравюра. До розыгрыша призов еще очень далеко, а назначенный час его настолько
неудобен, что редко удается проконтролировать игру, посетив ее самостоятельно.
Впрочем, даже если кто-то и присутствует при розыгрыше, можно быть уверенным,
что приз, несмотря на все показные проявления добросовестности организаторов
лотереи, непременно попадет в руки человека, который так или иначе связан с
мошенниками, играющими с самого начала нечестно.
Так откуда же взялось это особого рода вымогательство? Уличное попрошайничество у нас запрещено. Также под страхом наказания запрещено публично подавать милостыню нищему на улице. У нас есть богадельни, учреждения для воспитания безнадзорных детей, детские школы, тюрьма, работные дома. И все же вокруг так много нищих. Я часто задумывался о причинах этого явления. Одной из самых общих причин, как мне кажется, является инертность здешних низших классов. Простой человек неуклюж, медлителен, не изобретателен и не любит работать. Он не видит заслуги в том, чтобы обеспечивать себя и свою семью самостоятельно, и не видит бесчестия в том, чтобы его содержали. Пока он находится в бедственном положении, он обещает вам все, что угодно. «Сжальтесь!» — вот еще одно любимое словечко, с которым он обращается к вам. Но как только минует нужда, он опять становится апатичным, нелюбезным и начинает изъясняться в выражениях, часто граничащих с грубостью.
Мелкий мастеровой редко
укладывается в срок сдачи работы, получая, впрочем, весьма достойную оплату.
Поэтому, если он вдруг окажется в нужде, то, скорее всего, не будет искать
источник помощи в себе, но будет обдумывать, кто может оказать ему поддержку.
Дело в том, что исторически
сложилось так, что в Кёнигсберге была создана весьма развитая система
социальной помощи. Кёнигсберг необычайно милосерден. Каждый год раздается
огромное количество денег, товаров и одежды. Просто сложите суммы
пожертвований, собранных для тех, кто пострадал от пожаров и наводнений. (Эти
цифры публикуются в «Хартунгше цайтунг». К сожалению, сообщения о пожарах почти
постоянно присутствуют в наших газетах). Вспомните также о концертах, выступлениях
акробатов, фокусников, художественных выставках, проводимых в пользу бедных.
Прочтите отчеты обществ помощи бедным семьям питанием, топливом и одеждой,
подумайте о сборах церковных кружек, целевых пожертвованиях беднякам города, об
ассоциациях спасения граждан, женских обществах, которые ежегодно жертвуют
средства от продажи своих изделий в пользу бедных. Разве вся эта деятельность в
действительности не направлена только на то, чтобы искоренить нищенство? А
сколько добрых дел совершается втайне!
Конечно, утолить слезы
нуждающегося, накормить голодного, напоить жаждущего, одеть нагого, это истинно
по-христиански. Но неумеренная благотворительность вредит и порождает так
называемую ленивую бедность. Это правильное слово. Величайшим заблуждением является
желание искоренить нужду простым пожертвованием. В некоторых случаях так и должно
быть сделано, но не должно становиться системой. Помощь, приходящая к
кому-то извне, как правило, достаточно быстро заканчивается, и тогда прежняя
потребность снова возникает и снова ждет чуда. Чем больше благотворительность
превращается в систему, тем больше спрос на нее. Слепая благотворительность
дает право тем, кто нуждается, постоянно рассчитывать на помощь.
Заключение бродяг и
нищих в тюрьму или исправительное учреждение (тот же работный дом в Тапиау)
является, как мы все знаем, крайне недостаточным средством. В самом деле, эти
учреждения всё еще устроены таким образом, что зачастую наносят больше вреда,
чем пользы. Нищий, проведший несколько дней в тюрьме, бродяга, пойманный на
правонарушении и помещенный на несколько недель в работный дом, вор, проведший
несколько месяцев в каземате, становятся более дикими, более упрямыми,
приобретают там новые сомнительные навыки и знания, обзаводятся порочными
знакомствами. Если человека, которого в третий раз поймали на попрошайничестве,
посадить на несколько дней в тюрьму Шютцерай Кёнигсбергского замка или в
Голубую башню на Прегеле, будет ли из этого толк? К тому же из Голубой башни
открывается прекрасный вид на Прегель с проплывающими по нему кораблями, на
прачек, стирающих белье на его берегах. И скучать там заключенные в любом
случае не будут. Все эти соображения, вероятно, и являются причиной того, что
полиция в Кёнигсберге старается по возможности закрывать глаза на уличных попрошаек.
В качестве
профилактической меры против роста нищенства в нашей провинции оберпрезидент
г-н фон Шён ввел порядок, при котором нуждающихся в помощи берут на работу ремесленники,
а также мелкие и крупные землевладельцы более бедных и отдаленных округов
(напр., Олецко). Люди получают там жилье, уход и питание, но должны в меру
своих сил работать в хозяйствах и таким образом приобщаться к труду.
Выплачиваемое социальное пособие крайне невелико, но не надо забывать, что работодатель платит
своим работникам за их труд заработную плату.
Нищенство... Как уже сказано выше, я часто задумывался о причинах этого явления. Общие принципы происхождения всякого обнищания должны рассматриваться в соответствии с их местной спецификой. Мне для этого не хватает специальных знаний. И поэтому я взял на себя смелость поделиться с читателем лишь неполными наблюдениями, которые все-таки обладают некоей ценностью, поскольку совершенно беспристрастны и, следовательно, содержат определенное зерно истины.
 |
| Справа: титульная страница книги Карла Розенкранца "Кёнигсбергские зарисовки" **************************************  ПРИЛОЖЕНИЕ. Э.А.К.ВАСЯНСКИЙ. "ИММАНУИЛ КАНТ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ". (Фрагмент) Из своего состояния в 20.000 талеров и умеренного дохода от занимаемой им должности в университете, ... он ежегодно регулярно отдавал на поддержку своих родных и в кассу для бедных такую сумму, которую не каждый богач способен уплатить, а именно: одну тысячу сто двадцать три гульдена. ... В эту сумму ... не входила поддержка бедных, которые получали пожертвования еженедельно. Обычно преклонному возрасту свойственна жадность или, по меньшей мере, жесткая экономия; возраст Канта проявился в благородной и мудрой щедрости. ... Попрошайкам, которые часто его навещали, он, как правило, ничего не давал, потому что его милосердие было основано на принципах. При всей его телесной слабости он умел выстоять перед попрошайками, плутами и вообще всем этим сбродом, который хотел бы воспользоваться его слабостью. Ему хватало мужества и энергии не бояться таких людишек, даже когда его тело стало уже почти немощным. На закате его жизни это испытала на себе неожиданным образом одна дама. Кант был один в своем кабинете. С улицы к нему всегда можно было зайти. Когда прислуга выходила по делам, закрывались двери всех комнат, кроме дверей его комнаты. Однажды хорошо одетая дама тихо и скромно постучалась в дверь его кабинета; возможно, она пошла на это из-за распространившегося слуха об его немощи. Кант громко говорит: «Войдите!» Она, видимо, испуганная тем, что Кант довольно быстро встал из-за стола, спрашивает тихо, вежливо и смущенно: «Который час?». Кант вытаскивает свои часы, держит их предусмотрительно крепче, чем обычно, и отвечает ей столь же скромно. Она очень учтиво откланивается и благодарит его за доброту. Едва прикрыв за собой дверь, она вспоминает об одной мелочи, которую чуть не забыла, — озвучивает еще одну просьбу: ее, собственно, прислал его сосед, имя которого она назвала: он желает установить свои часы по часам Канта и просит у него дать ей его часы всего на несколько минут, потому что переход из дома в дом требует некоторого времени и делает невозможной точную установку. Тут Кант набрасывается на нее с такой стремительностью, что она сразу обращается в бегство, и он, не понеся никакого урона, выходит победителем. В ту же минуту пришел я, но не сразу сообразил, что происходит, иначе она бы легко была поймана. Он с большой радостью рассказал мне об этом приключении. Я в шутку спросил его, что бы он сделал, если бы дама проявила больше смелости и ее затея действительно увенчалась бы успехом?. Он ответил, что он бы отважно оборонялся. Но по моему мнению, победа, пожалуй, была бы за ней, и Кант в своем преклонном возрасте оказался бы впервые побежден дамой. Эта история весьма схожа с еще одной, произошедшей с ним почти в то же время. Другая женщина, тоже хорошо одетая, хотела обсудить с ним такие дела, которые решаются только с глазу на глаз, без свидетелей. Кант .... направил ее ко мне. Я распознал в ней типичную мошенницу и знал, что недавно она вымогала у другой уважаемой дамы 10 талеров, которые та ей, опасаясь насилия, так как они были в доме одни, отдала. Она была вынуждена изложить мне свое дело, которые состояло ни много ни мало в том, чтобы потребовать выдачу десятка серебряных столовых ложек и нескольких золотых колец, которые якобы были ее собственностью и которые, по ее словам, непутевый супруг, не предупредив ее, отдал Канту в залог. Она была настолько любезна и готова уладить дело мирно, что добавила: если этих вещей уже нет, то ее вполне устроит эквивалентная сумма денег. Моим ответом на это предложение был просто приказ слуге вызвать сюда комиссара криминальной полиции. Она была в нерешительности и в заметном смущении, не зная, стоит ли сделать вид, будто ее пол, приличное платье и невиновность не имеют к полиции никакого отношения. Но более подходящим ей показался другой выход из ситуации. Она взмолилась и стала оправдывать этот необдуманный поступок бедственным положением, в котором находилась, и после некоторого внушения и данного ею обещания никогда больше не переступать порог дома Канта была отпущена. ПРИМЕЧАНИЕ Эрегот Андреас Кристоф Васянский, пастор. Близкий друг И.Канта, его биограф. |
Комментариев нет:
Отправить комментарий