1733 — 1813
Оберхольцхайм — Веймар
Он родился 5 сентября 1733 г. в деревушке Оберхольцхайм близ швабского вольного города Бибераха, в семье пастора. В то время Священной Римской империей германского народа правила австрийская династия Габсбургов, Германия была раздроблена на 350 княжеств и вольных городов.
 |
| Оберхольцхайм. Дом, где родился К.Виланд. Старая открытка ************************* |
Склонность к поэзии проявилась у него рано: уже в 12-ть лет он пробует сочинять стихи на латыни и на родном немецком. В 16-ть лет юноша перечитал почти всех римских классиков, а среди современных предпочитал Вольтера, Фонтенеля и Пьера Бейля.
В 1747 г. его отправили учиться в Магдебург, в монастырскую школу-интернат. Затем Виланд слушал курс по философии в университете Эрфурта, а в 1750г. юноша возвращается в родной Биберах, где знакомится со своей кузиной, Софией фон Гутерманн, которая позже станет модной писательницей Софией ля Рош (и бабушкой Клеменса Брентано). Молодые люди заключили помолвку, и Виланд отправляется в Тюбинген слушать курс по юриспруденции в местном университете. Через некоторое время София расторгает помолвку, но в течение всей своей жизни оба остаются друг для друга хорошими друзьями.
 |
| К.М.Виланд в 1760г. Худ.Освальд Май. ************************* |
Виланд прожил в Швейцарии 8 лет, но никаких особых творческих высот не достиг. В 1760 г. он вернулся в родной Биберах, где получил должность письмоводителя при городском совете.
Писатель женился (в 1765г. на дочери коммерсанта из Аугсбурга Анне Доротее фон Хилленбрандт), остепенился… и постепенно отошел от религиозной тематики, обратившись к сатире и волшебным сказкам. С этого времени все его произведения проникнуты веселой иронией. Правда, главными творениями Виланда того периода стали философский роман «Агатон» и философская поэма «Музарион». Впрочем, одновременно с ними поэтом была создана первая стихотворная повесть-сказка «Идрис» (1768г.). Виланд много переводил с английского, так, им было переведено на немецкий язык 22 драмы Шекспира.
Растет и его признание: в 1769г. он получает должность преподавателя Эрфуртского университета, а в 1772г. на труды писателя обратила внимание воспитателем принца при Веймарском дворе саксен-веймарская герцогиня Анна Амалия, предложив Виланду, как ранее другому великому сказочнику, Иоганну Музеусу, должность наставника при ее сыновьях — Карле Августе (будущем герцоге) и Константине. Жалование ему положили солидное — 1000 талеров в год.
Переехав в Веймар, Виланд тогда же приступил к изданию первого в Европе журнала литературы и искусства «Тевтонский Меркурий» («Der Teutsche Merkur»).
%20by%20Theobald%20Freiherr%20von%20Oer.%20Schiller%20reads%20in%20the%20gardens%20of%20Tiefurt%20Castle,%20Weimar.%20Amongst%20the%20audience,%20seated%20at%20the.jpg) |
| "Веймарский герцогский двор муз" (1860). Худ. барон Теобальд фон Оер. Ф.Шиллер читает в саду замка Тифурт, Веймар. Среди слушателей: сидят слева Виланд и Гердер ************************************************** |
 |
| Художник Georg Melchior Kraus. Кристоф Мартин Виланд со своей женой Анной Доротеей и детьми ************************************************** |
Далее последовали стихотворная обработка сказки из «1001 ночи» — «Шах Лоло» (1784 г.); фантастическая история приключений рыцарей Круглого стола короля Артура — «Зимняя сказка» (1784 г.); «Знатный Герон» (1786 г.) и др. Сочинял Виланд и прозаические сказки, которые собрал в книгу «Джиннистан» (1786—1789 гг.).
Автором волшебной сказки «Лулу, или Волшебная флейта» часто называют Кристофа Мартина Виланда. На самом деле, Виланд лишь публикатор, в 1789г. напечатавший в третьем томе «Джиннистана» сказку своего зятя Августа Якоба Либескинда (1758 — 1793).
Автором волшебной сказки «Лулу, или Волшебная флейта» часто называют Кристофа Мартина Виланда. На самом деле, Виланд лишь публикатор, в 1789г. напечатавший в третьем томе «Джиннистана» сказку своего зятя Августа Якоба Либескинда (1758 — 1793).
Сын ремесленника, получивший теологическое образование, Либескинд в 1786г. затеял издание сборника волшебных сказок под названием «Пальмовые листья». Как раз в то время Виланд выпустил первый том «Джиннистана». Авторы свели знакомство, подружились, и вот два литературных проекта слились. В 1788г. Либескинд женился на Амалии, младшей из четырех дочерей Виланда, и вскоре стал пастором в деревне Османштедт (Oßmannstedt) неподалеку от Веймара.
Необременительная должность, давшая Виланду титул надворного советника, пожизненная пенсия, которую он получил в 1775г., позволяли ему вести независимую жизнь свободного писателя. В 1794 г. поэт продал все свои сочинения и на полученные деньги купил под Веймаром небольшое имение в Османштедте поближе к дочери с зятем.
Там он пережил развал Священной Римской империи под ударами французской армии, оккупацию и несколько личных встреч с Наполеоном (в 1812г.). Полководец объявил Виланда «немецким Вольтером», отчего поэт и не пострадал от французских захватчиков.
 | |
**************** |
ЦИТАТЫ ИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЙ К.М.ВИЛАНДА
* Красивыми глазами я считаю такие, в которых отражается прекрасная душа.
* Дочери спартанцев, носящие короткие юбки, и женщины с Инда, не носящие юбок вообще, подвергаются не большей опасности, чем те, кто прикрывает свою добродетель семью одеяниями. Не сами явления, а наши мнения о них — причина недостойных страстей.
* Величайшие, опаснейшие и самые невыносимые из всех глупцов – это мыслящие глупцы. Такие же глупцы, как и прочие, они скрывают от неразумной толпы свое слабоумие за проворством языка и считаются мудрыми, потому что безумствуют более последовательно, чем их собратья в сумасшедшем доме. Неученый дурак тотчас же пропал, едва он начнет говорить бессмыслицу. У ученого дурака все обстоит как раз наоборот. Его счастье обеспечено и его слава упрочена, едва он начинает нести или писать вздор. Ибо большинство людей, хотя и сознают, что ничего в этих бреднях не разумеют, тем не менее либо слишком не доверяют своему рассудку и не в состоянии заметить, что они в этом не виноваты, либо слишком глупы, чтобы обнаружить глупость и, следовательно, слишком тщеславны, чтобы признаться, что ничего ровным счетом не поняли.
* Молчание — порой искусство, однако не столь великое, как хотят нас уверить в этом некоторые люди, весьма умные лишь тогда, когда молчат.
* Великие люди ничего не делают наполовину.
* Для того, кто не знает, всё возможно.
* Драгоценная надежда, ты сама уже — начало блаженства, которое сулишь нам.
* Животное ищет себе пищу, роет себе нору или строит гнездо, побуждаемое слепым инстинктом к поддержанию своего рода, спит, умирает. А что делает большинство людей?
* Минутное удовольствие часто бывает причиной долгих страданий.
* Существуют глупости, которые способен высказывать только дурак, подобно тому, как существуют преступления, которые способен совершить только злодей.
* Счастье нужно заслужить, надо стать достойным его.
ЧИТАТЬ:
ЛУЛУ. ИЛИ ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА (А.Я.Либескинд, из сб-ка К.М.Виланда "Джиннистан")
ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА (сказка-либретто оперы В.А.Моцарта)
ИСТОРИЯ ПРИНЦА БИРИБИНКЕРА
О ВЕЙМАРСКОМ ГЕРЦОГСКОМ ДОМЕ:
ЛУЛУ. ИЛИ ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА (А.Я.Либескинд, из сб-ка К.М.Виланда "Джиннистан")
ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА (сказка-либретто оперы В.А.Моцарта)
ИСТОРИЯ ПРИНЦА БИРИБИНКЕРА
О ВЕЙМАРСКОМ ГЕРЦОГСКОМ ДОМЕ:
ПРИЛОЖЕНИЕ.
Н.М.КАРАМЗИН. "ПИСЬМА РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА"
Фрагмент. (Встречи с Виландом в Веймаре).
Веймар, 20 июля 1789
Местоположение Веймара изрядно. Окрестные деревеньки с полями и рощицами составляют приятный вид. Город очень невелик, и кроме герцогского дворца не найдешь здесь ни одного огромного дома.
У городских ворот меня допрашивали, после чего предложил я караульному сержанту свои вопросы, а именно: «здесь ли Виланд? здесь ли Гердер? здесь ли Гете?»
— Здесь, здесь, здесь, — отвечал он. — И я велел постиллиону везти себя в трактир Слона.
Наемный слуга немедленно был отправлен мною к Виланду, спросить, дома ли он? — Нет, он во дворце. — Дома ли Гердер? — Нет, он во дворце. — Дома ли Гете? — Нет, он во дворце.
— Во дворце! во дворце! — повторил я, передразнивая слугу, — взял трость и пошел в сад. Большой зеленый луг, обсаженный деревьями и называемый звездою, мне очень полюбился.... — Люди, которые встречались мне в саду, глядели на меня с таким любопытством, с каким не смотрят на людей в больших городах, где на всяком шагу встречаются незнакомые лица.
Вчера два раза был я у Виланда и два раза сказали мне, что его нет дома. Ныне пришел к нему в восемь часов утра, и увидел его. Вообразите себе человека довольно высокого, тонкого, долголицего, рябоватого, белокурого, почти безволосого, у которого глаза были некогда серые, но от чтения стали красные — таков Виланд.
— Желание видеть Вас привело меня в Веймар, — сказал я.
— Это не стоило труда! — отвечал он с холодным видом и с такою ужимкой, которой я совсем не ожидал от Виланда. Потом он спросил, как я, живя в Москве, научился говорить по-немецки?
Я отвечал, что мне был случай говорить с немцами .... Между тем мы все стояли: из чего мне надлежало заключить, что он не намерен удерживать меня долго в своем кабинете.
— Конечно, я пришел не вовремя? — спросил я.
— Нет, — отвечал он. — Впрочем поутру мы обыкновенно чем-нибудь занимаемся.
— Итак позвольте мне прийти в другое время; назначьте только час. Еще раз повторяю вам, что я приехал в Веймар единственно для того, чтобы вас видеть.
Виланд. — Чего вы от меня хотите?
Я. — Ваши сочинения заставили меня любить Вас, и возбудили во мне желание узнать автора лично. Я ничего не хочу от вас, кроме того, чтобы Вы позволили мне видеть себя.
В. — Вы приводите меня в замешательство. Сказать ли Вам искренно?
Я. — Скажите.
В. — Я не люблю новых знакомств, а особливо с такими людьми, которые мне не известны. Я Вас не знаю.
Я. — Правда, но чего Вам опасаться?
В. — Ныне в Германии вошло в моду путешествовать и описывать путешествия. Многие переезжают из города в город, и стараются говорить с известными людьми только для того, чтобы после все слышанное от них напечатать. Что сказано было между четырех глаз, то выдается в публику. Я на себя не надежен; иногда могу быть слишком откровенен.
Я. — Вспомните, что я не немец и не могу писать для немецкой публики. К тому же Вы могли бы обязать меня словом честного человека.
В. — Но какая польза нам знакомиться? Положим, что мы сойдемся образом мыслей и чувств, да наконец не надобно ли будет нам расстаться? Ведь Вы здесь не будете жить?
Я. — Для того, чтобы иметь удовольствие Вас видеть, могу остаться в Веймаре дней на десять, и расставшись с Вами, я радовался бы тому, что узнал Виланда — узнал как отца среди семейства, и как друга среди друзей.
В. — Вы очень искренны. Теперь мне должно Вас остерегаться, чтобы Вы с этой стороны не приметили во мне чего-нибудь дурного.
Я. — Вы шутите.
В. — Нимало. Сверх того мне бы совестно было, если бы Вы точно для меня остались здесь жить. Может быть в другом немецком городе, например, в Готе, было бы Вам веселее.
Я. — Вы поэт, а я люблю поэзию: как бы приятно для меня было, если бы Вы дозволили мне хотя час провести с вами в разговоре о пленительных красотах ее?
В. — Я не знаю, как мне говорить с вами. Может быть, Вы учитель мой в поэзии.
Я. — О! много чести. Итак мне остается проститься с Вами в первый и в последний раз.
В. (посмотрев на меня, и с улыбкою) — Я не физиогномист; однако ж вид ваш заставляет меня иметь к Вам некоторую доверенность. Мне нравится Ваша искренность; и я вижу первого русского такого, как Вы. Я видел вашего Ш*, острого человека, напитанного духом этого старика (указывая на бюст Вольтеров). Обыкновенно Ваши единоземцы стараются подражать французам; а Вы...
Я. — Благодарю.
В. — Итак, если Вам угодно провести со мною часа два-три, то приходите ко мне ныне после обеда в половине третьего.
Я. — Вы хотите быть только снисходительны!
В. — Хочу иметь удовольствие быть с Вами, говорю я, и прошу Вас не думать, чтобы Вы одни на свете были искренни.
Я. — Простите!
В. — В третьем часу Вас ожидаю.
Я. — Буду. Простите!
..Я пришел к Виланду в назначенное время. Маленькие прекрасные дети его окружили меня на крыльце. — Батюшка Вас дожидается, сказал один.— Подите к нему, — сказали двое вместе. — Мы Вас проводим, — сказал четвертый.
Я их всех перецеловал, и пошел к их батюшке.
— Простите — сказал я, вошедши к нему — простите, если давешнее мое посещение было для Вас не совсем приятно. Надеюсь, что Вы не сочтете наглостью того, что было действием энтузиазма, произведенного во мне Вашими прекрасными сочинениями.
— Вы не имеете нужды извиняться, — отвечал он. — Я рад, что этот жар к поэзии так далеко распространяется, тогда как он в Германии пропадает.
Тут сели мы на канапе. Начался разговор, который минута от минуты становился живее и для меня занимательнее. Говоря о любви своей к поэзии, сказал он: «Если бы судьба определила мне жить на пустом острове, то я написал бы все то же, и с таким же старанием вырабатывал бы свои произведения, думая, что музы слушают мои песни.»
Он желал знать, пишу ли я? и не переведено ли что-нибудь из моих безделок на немецкий? Я сыскал в записной своей книжке перевод "Печальной весны". Прочитав его, сказал он: «Жалею, если вы часто бываете в таком расположении, какое здесь описано. Скажите, — потому что теперь Вы вселили в меня желание узнать Вас короче — скажите, что у Вас в виду?»
— Тихая жизнь, — отвечал я. — Окончив свое путешествие, которое предпринял единственно для того, чтобы собрать некоторые приятные впечатления и обогатить свое воображение новыми идеями, буду жить в мире с натурою и с добрыми, любить изящное и наслаждаться им.
— Кто любит муз и любим ими, — сказал Виланд, — тот в самом уединении не будет празден, и всегда найдет для себя приятное дело. Он носит в себе источник удовольствия, творческую силу свою, которая делает его счастливым.
Разговор наш касался и до философов. ...— О Канте говорит Виланд с почтением; но, кажется, не ломает головы над его метафизикой....Ваш Агатон, или Оберон, для меня приятнее, — отвечал я, — однако ж иногда из любопытства заглядываю и в область философии. — А разве Агатон не есть философская книга? сказал он. — В нем решены самые важнейшие вопросы философии.
— Правда, — сказал я. — Прошу извинить меня.
С любезною искренностью открывал мне Виланд мысли свои о некоторых важнейших для человечества предметах. Он ничего не отвергает, но только полагает различие между чаянием и уверением. Его можно назвать скептиком, но только в хорошем значении сего слова.
Ему, казалось, приятно было слышать от меня, что некоторые из важнейших его сочинений переведены на русский.
— Но каков перевод? — спросил он.
— Не может нравиться тем, кто знает оригинал, — отвечал я.
— Такова моя участь, — сказал он, — и французские, и английские переводчики меня обезобразили.
В шесть часов я встал. Он взял мою руку, и сказал, что от всего сердца желает мне счастья в жизни.
— Вы видели меня таковым, каков я подлинно, — добавил он. — Простите, и хотя изредка уведомляйте меня о себе. Я всегда буду отвечать вам, где бы вы ни были. Простите!
Тут мы обнялись. Мне казалось, что он был несколько тронут; а это самого меня тронуло. На крыльце мы в последний раз пожали друг у друга руку, и расстались — может быть навечно. Никогда, никогда не забуду Виланда! Если бы вы видели, друзья мои, с какою откровенностью, с каким жаром говорит сей почти шестидесятилетний человек, и как все черты лица его оживляются в разговоре! Душа его еще не состарилась и силы ее не истощились. "Клелия и Синибальд", последняя из его поэм, писана с такою же полнотою духа, как "Оберон", как "Музарион", и проч. Кажется еще, что он в последних своих творениях ближе и ближе к совершенству подходит. Тридцать пять лет известен Виланд в Германии как автор. Самые первые его сочинения ...обратили на него внимание публики. Хотя строгая критика, которая тогда уже начиналась в Германии, и находила в них много недостатков; однако ж отдавала автору справедливость в том, что он имеет изобретательную силу, богатое воображение и живое чувство. Но эпоха славы его началась с комических повестей, признанных в своем роде превосходными и на немецком языке тогда единственными. Удивлялись его остроте, вкусу, красоте языка, искусству в повествовании. Потом издавал он поэму за поэмою, и последняя всегда казалась лучшей. Давно уже Германия признала его одним из первых своих певцов; он покоится на лаврах своих, но не засыпает. Если французы оставили наконец свое старое худое мнение о немецкой литературе (которое некогда она в самом деле заслуживала, т. к. немцы тяготели только к сухой учености) — если знающие и справедливейшие из них соглашаются, что немцы не только во многом сравнялись с ними, но во многом и превзошли их: то конечно произвели это отчасти Виландовы сочинения, хотя и переведенные на французской язык не хорошо.
 |
| Памятник К.М.Виланду в Веймаре. Скульптор Hans Gasser.1857 ************************* |
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Christoph Martin Wieland. Wikipedia. deut. Cсылка.
2. BIBLIOTHECA AUGUSTANA.Christoph Martin Wieland. Cсылка.
3. Der goldne Spiegel von Christoph Martin Wieland. Cсылка.
4. А.В.Булычева "Первоисточник шедевра Моцарта". Ж-л "Старинная музыка" 2007, №4. Ссылка
2. BIBLIOTHECA AUGUSTANA.Christoph Martin Wieland. Cсылка.
3. Der goldne Spiegel von Christoph Martin Wieland. Cсылка.
4. А.В.Булычева "Первоисточник шедевра Моцарта". Ж-л "Старинная музыка" 2007, №4. Ссылка
5. В.Еремин. "Христоф Мартин Виланд". Ссылка.
6. Кристоф Мартин Виланд. Очерк биографии. Сайт Demiart. Ссылка.
6. Кристоф Мартин Виланд. Очерк биографии. Сайт Demiart. Ссылка.
7. Н.М.Карамзин. Письма русского путешественника. Ссылка.
Комментариев нет:
Отправить комментарий