Данный текст представляет собой фрагмент
путевых записок немецкого писателя
Августа Грубе (1816-1884),
сделанных во время его путешествий
по России в 1850-1880 гг.
Перевод мой — Т.К.
***************************
Летом путешествие на русский север по суше сопряжено со многими неудобствами: докучливая жара, многие километры болот и тундры, тучи мух и комаров. Все это может основательно отравить жителю Западной Европы удовольствие от поездки. Зимой же, плотно укутавшись в русские меха, он легко несется в полукрытых санях, запряженных стремительной тройкой, по замерзшим болотам и озерам.
Впрочем, в настоящее время добраться до берегов Белого моря можно и по железной дороге. Путь сначала лежит на восток до Вологды, а затем на север до Архангельска /1/.
Если до 61° северной широты на почве все еще произрастают рожь и ячмень, то на протяжении следующих тридцати миль на север эти злаковые появляются лишь изредка. А дальше нас встречает тайга — первобытный лес, в котором произрастают ели, лиственницы, сосны и белоствольная береза. Тайга вся пронизана реками, утопает в озерах и болотах и, конечно же, сильно прорежена в результате человеческой деятельности. Чем ближе мы оказываемся к Северному полюсу, тем растительность становится все ниже и ниже, а затем и вовсе сливается с землей. Чахлые хвойные деревца сменяются скудными травянистыми участками, поросшими мхом-сфагнумом и великолепными ягодниками, и, наконец, все эта растительность уступает место тундре. Тундра подобна нашим европейским торфяным болотам, при проходе которых ноги вязнут в трясине. Вот только здесь, в тундре, наши ноги, благодаря вечной мерзлоте упираются в лед, не увязая окончательно в топи.
Повсеместное присутствие в почве болотной руды придает тундре красновато-коричневый, а ковру из ягельника беловатый оттенки. Кое-где заметны холмики, покрытые кустарниками арктической зоны: можжевельником, земляничником, а на южных границах тундры — низкорослым лесным малинником. Эти пригорки также являются единственным местом, где нога человека чувствует себя устойчиво и в безопасности.
На обширной тундрово-лесной территории обитают лисицы и волки, медведи, северные олени и многочисленные мелкие пушные зверьки: норки, белки, лесные куницы, песцы, горностаи и пр. Как только июльское солнце растопит мерзлую корку примерно до полуметра и более, появляются шлейфы докучливых мошек и комаров, которые, впрочем, исчезают, как только сентябрь накроет тундру густым туманом, а октябрь укутает снегом мерзлую ледяную землю. Снегопады здесь такие обильные, что облака снежных хлопьев полностью затемняют небо. Они становятся особенно опасными для обитателей этих глухих мест, когда поносуха /2/ сгребает массы снега в холмы, так что местность едва можно узнать.
Зимой дневное светило едва посещает эти богом забытые места, и только северное сияние разбрасывает свои кроваво-красные лучи по небу, да льется на землю чарующий свет луны, которая висит на усеянном звездами небосводе почти полмесяца, и это пробуждает в этом поясе земли весьма своеобразную жизнь.
В тундру мигрируют пушные звери: соболи и куницы, лисы разнообразной окраски, и среди них самая ценная порода — чернобурки, а также в изобилии зайцы-беляки. Наконец, во главе с вожаком длинными рядами перебегают изящные горностаи — эти крупные ласки с нежным белым мехом и пушистым роскошным хвостом. Они клюют на любой кусок мяса, даже на отравленную ртутью приманку, которую самоеды /3/, зыряне /4/ или русские поселенцы кладут в ловушки. Между прочим, охотники за пушниной стреляют в этих зверюшек не дробью или пулями, а тупыми болтами, чтобы не повредить мех, а там, где, охотясь на белок, целятся из ружья, то всегда с удивительной точностью попадают в мордочку.
Погожим декабрьским утром один из наших людей отправился в путь из Петербурга в Архангельск. Небо было ясным, и погода стояла безветренная. Путешественник был хорошо укутан в густую енотовую шубу. На голове у него была русская меховая шапка-ушанка, на ногах плотные валенки, на которые он надел калоши на меховой подкладке. На облучке полукрытых саней, застеленном медвежьей шкурой, восседал молодой кучер, который бойко управлял своими тремя маленькими выносливыми лошадками.
— Вперед, голуби, — уговаривал он их, отпуская вожжи и цокая языком. — Бегите с горы на гору, а барин даст нам чаевые. А не даст, так хотя бы домой вернемся пораньше.
Тройка стрелой летела по заснеженной равнине, и в шесть часов вечера путник остановился у шлагбаума небольшой крепости Шлиссельбург. Сменив упряжку, наш приятель отправился дальше, в Новую Ладогу, на южный берег гигантского озера, в котором обитают даже тюлени /5/. Вечером следующего дня третья тройка домчала его до городка Вытегра близ Онежского озера. Таким образом, он проехал вдоль важной системы Марианских каналов, которые соединяют Рыбинск на Волге с Петербургом и Каспийское море с Балтийским. Повернув на восток, он ехал по бескрайней снежной равнине. Сани неслись по холмистой местности, а с вершинок поднимались стаи каркающих ворон. В полдень наш путешественник проезжал сквозь девственный сосновый лес, солнце едва пробивалось сквозь тучи, искрясь в кристаллах снега, покрывавшем землю и деревья.
Внезапно глубокую тишину, царившую кругом, нарушил протяжный вой. Очнувшись от своих размышлений, путник высунул голову из саней и увидел бегущих за санями двух крупных волков.
— У меня есть парочка хороших револьверов, — сказал он своему молодому вознице, который крепче сжал поводья и погнал лошадей быстрее, — не стоит ли оставить в шкурах этих бестий небольшой сувенир на память? —
— Осторожно, — ответил проводник, хорошо знакомый с этими местами, — если мы убьем одного из волков, то вскоре вся волчья стая окажется за нашими спинами, и Бог знает, сколько их там будет.
— Они что, будут сопровождать нас всю дорогу?
— Возможно.
— А не опасно ли это?
— Нет. Волк — трусливый малый. Если он не очень голоден, то просто так нападать не будет. Если наши сани не опрокинутся или одна из лошадей не падет, нам не о чем беспокоиться.
Когда один из двух зверей подобрался слишком близко к саням, наш путешественник вытащил револьвер. Раздался выстрел. С жалобным воем волк рухнул на снег.
— Он ранен, — закричал возница, — смотрите, что сейчас будет! — Вокруг умирающего животного уже стояло около дюжины его соплеменников, готовя ему могилу в своих урчащих животах. Вскоре от подстреленного волка ничего не осталось.
Сани летели по дремучим лесам и снежным полям, сменявшим друг друга с утомительным однообразием. После станции Каргополь на Онеге путник повернул на север. Не успела тройка пересечь границы Архангельской губернии, как разразилась страшная метель. Плотность снежных хлопьев не позволяла оглядеться по сторонам; ураган ломал ветки деревьев, громоздил из падающего снега холмы, засыпая странников мелкой серебристой пылью. Хорошо знакомый с местностью ямщик быстро гнал своих лошадок, то огибая подвижный снежный холм, то взбираясь на другой, и в конце концов благополучно довез путешественника до ближайшей почтовой станции.
— Повезло, что буран не застиг нас на открытой местности в нескольких верстах отсюда, а то вряд ли сегодня мы доехали бы до станции.
— А если бы застиг?
— Ну, Бог милостив, — ответил ямщик, откашлявшись, — мы нашли бы какое-нибудь укрытие — быть может, пару упавших толстых деревьев — и дождались, когда буран уляжется. А если бы нас занесло снегом, то тогда надо было бы опрокинуть сани и поставить оглоблю вертикально, чтобы она торчала из снега. Я же поехал бы верхом до станции и привел подмогу. Но какой смысл беспокоиться о том, что слава Господу — и он истово перекрестился, — не случилось? Ваша водка хороша, господин, даром что красного цвета. Она согревает тело и душу; здесь у нас такой нет. С ней и непогода нипочем. —
Если до 61° северной широты на почве все еще произрастают рожь и ячмень, то на протяжении следующих тридцати миль на север эти злаковые появляются лишь изредка. А дальше нас встречает тайга — первобытный лес, в котором произрастают ели, лиственницы, сосны и белоствольная береза. Тайга вся пронизана реками, утопает в озерах и болотах и, конечно же, сильно прорежена в результате человеческой деятельности. Чем ближе мы оказываемся к Северному полюсу, тем растительность становится все ниже и ниже, а затем и вовсе сливается с землей. Чахлые хвойные деревца сменяются скудными травянистыми участками, поросшими мхом-сфагнумом и великолепными ягодниками, и, наконец, все эта растительность уступает место тундре. Тундра подобна нашим европейским торфяным болотам, при проходе которых ноги вязнут в трясине. Вот только здесь, в тундре, наши ноги, благодаря вечной мерзлоте упираются в лед, не увязая окончательно в топи.
Повсеместное присутствие в почве болотной руды придает тундре красновато-коричневый, а ковру из ягельника беловатый оттенки. Кое-где заметны холмики, покрытые кустарниками арктической зоны: можжевельником, земляничником, а на южных границах тундры — низкорослым лесным малинником. Эти пригорки также являются единственным местом, где нога человека чувствует себя устойчиво и в безопасности.
На обширной тундрово-лесной территории обитают лисицы и волки, медведи, северные олени и многочисленные мелкие пушные зверьки: норки, белки, лесные куницы, песцы, горностаи и пр. Как только июльское солнце растопит мерзлую корку примерно до полуметра и более, появляются шлейфы докучливых мошек и комаров, которые, впрочем, исчезают, как только сентябрь накроет тундру густым туманом, а октябрь укутает снегом мерзлую ледяную землю. Снегопады здесь такие обильные, что облака снежных хлопьев полностью затемняют небо. Они становятся особенно опасными для обитателей этих глухих мест, когда поносуха /2/ сгребает массы снега в холмы, так что местность едва можно узнать.
Зимой дневное светило едва посещает эти богом забытые места, и только северное сияние разбрасывает свои кроваво-красные лучи по небу, да льется на землю чарующий свет луны, которая висит на усеянном звездами небосводе почти полмесяца, и это пробуждает в этом поясе земли весьма своеобразную жизнь.
В тундру мигрируют пушные звери: соболи и куницы, лисы разнообразной окраски, и среди них самая ценная порода — чернобурки, а также в изобилии зайцы-беляки. Наконец, во главе с вожаком длинными рядами перебегают изящные горностаи — эти крупные ласки с нежным белым мехом и пушистым роскошным хвостом. Они клюют на любой кусок мяса, даже на отравленную ртутью приманку, которую самоеды /3/, зыряне /4/ или русские поселенцы кладут в ловушки. Между прочим, охотники за пушниной стреляют в этих зверюшек не дробью или пулями, а тупыми болтами, чтобы не повредить мех, а там, где, охотясь на белок, целятся из ружья, то всегда с удивительной точностью попадают в мордочку.
*** *** *** *** *** *** ***
Погожим декабрьским утром один из наших людей отправился в путь из Петербурга в Архангельск. Небо было ясным, и погода стояла безветренная. Путешественник был хорошо укутан в густую енотовую шубу. На голове у него была русская меховая шапка-ушанка, на ногах плотные валенки, на которые он надел калоши на меховой подкладке. На облучке полукрытых саней, застеленном медвежьей шкурой, восседал молодой кучер, который бойко управлял своими тремя маленькими выносливыми лошадками.
— Вперед, голуби, — уговаривал он их, отпуская вожжи и цокая языком. — Бегите с горы на гору, а барин даст нам чаевые. А не даст, так хотя бы домой вернемся пораньше.
Тройка стрелой летела по заснеженной равнине, и в шесть часов вечера путник остановился у шлагбаума небольшой крепости Шлиссельбург. Сменив упряжку, наш приятель отправился дальше, в Новую Ладогу, на южный берег гигантского озера, в котором обитают даже тюлени /5/. Вечером следующего дня третья тройка домчала его до городка Вытегра близ Онежского озера. Таким образом, он проехал вдоль важной системы Марианских каналов, которые соединяют Рыбинск на Волге с Петербургом и Каспийское море с Балтийским. Повернув на восток, он ехал по бескрайней снежной равнине. Сани неслись по холмистой местности, а с вершинок поднимались стаи каркающих ворон. В полдень наш путешественник проезжал сквозь девственный сосновый лес, солнце едва пробивалось сквозь тучи, искрясь в кристаллах снега, покрывавшем землю и деревья.
Внезапно глубокую тишину, царившую кругом, нарушил протяжный вой. Очнувшись от своих размышлений, путник высунул голову из саней и увидел бегущих за санями двух крупных волков.
— У меня есть парочка хороших револьверов, — сказал он своему молодому вознице, который крепче сжал поводья и погнал лошадей быстрее, — не стоит ли оставить в шкурах этих бестий небольшой сувенир на память? —
— Осторожно, — ответил проводник, хорошо знакомый с этими местами, — если мы убьем одного из волков, то вскоре вся волчья стая окажется за нашими спинами, и Бог знает, сколько их там будет.
— Они что, будут сопровождать нас всю дорогу?
— Возможно.
— А не опасно ли это?
— Нет. Волк — трусливый малый. Если он не очень голоден, то просто так нападать не будет. Если наши сани не опрокинутся или одна из лошадей не падет, нам не о чем беспокоиться.
Когда один из двух зверей подобрался слишком близко к саням, наш путешественник вытащил револьвер. Раздался выстрел. С жалобным воем волк рухнул на снег.
— Он ранен, — закричал возница, — смотрите, что сейчас будет! — Вокруг умирающего животного уже стояло около дюжины его соплеменников, готовя ему могилу в своих урчащих животах. Вскоре от подстреленного волка ничего не осталось.
*** *** ***
Сани летели по дремучим лесам и снежным полям, сменявшим друг друга с утомительным однообразием. После станции Каргополь на Онеге путник повернул на север. Не успела тройка пересечь границы Архангельской губернии, как разразилась страшная метель. Плотность снежных хлопьев не позволяла оглядеться по сторонам; ураган ломал ветки деревьев, громоздил из падающего снега холмы, засыпая странников мелкой серебристой пылью. Хорошо знакомый с местностью ямщик быстро гнал своих лошадок, то огибая подвижный снежный холм, то взбираясь на другой, и в конце концов благополучно довез путешественника до ближайшей почтовой станции.
— Повезло, что буран не застиг нас на открытой местности в нескольких верстах отсюда, а то вряд ли сегодня мы доехали бы до станции.
— А если бы застиг?
— Ну, Бог милостив, — ответил ямщик, откашлявшись, — мы нашли бы какое-нибудь укрытие — быть может, пару упавших толстых деревьев — и дождались, когда буран уляжется. А если бы нас занесло снегом, то тогда надо было бы опрокинуть сани и поставить оглоблю вертикально, чтобы она торчала из снега. Я же поехал бы верхом до станции и привел подмогу. Но какой смысл беспокоиться о том, что слава Господу — и он истово перекрестился, — не случилось? Ваша водка хороша, господин, даром что красного цвета. Она согревает тело и душу; здесь у нас такой нет. С ней и непогода нипочем. —
 |
| Северная Двина зимой |
Чем дальше на север продвигался путник, тем безрадостней и безлюдней становились эти глухие места, состоящие сплошь из густых темных сосновых лесов. Наконец ночью он остановился на станции Сийской на Северной Двине, затем в старинном нормандском торговом городе Хольмгарде-Холмогоры /6/, расположенном на речном острове, и, наконец, вдали перед ним появился Архангельск — конечная цель его путешествия…
*** *** ***
 | |
|
 | |
|
Здания на главной улице, идущей по берегу Северной Двины, возведены в основном из камня. Это жилые дома, магазины и торговые дома, которые, как видно по их названиям, преимущественно английского и немецкого происхождения. Самый крупный торговый дом Brandt & Co. был основан около 80 лет назад Вильгельмом Брандтом, выходцем из Гамбурга. Коммерсант Брандт был не чужд и научной деятельности: в качестве проводника он сопровождал путешественника Гофмана, своего соотечественника по лесам вдоль Печоры. Его сыновья успешно продолжили дело своего отца. Сегодня коммерческие связи этого торгового дома охватывают весь север России, вплоть до Новой Земли. Рядом с Архангельском расположены крупные лесопильные и сахарные заводы, на которых работают сотни рабочих, а на городских складах хранятся огромные запасы льна, пушнины и пр.
 | |
|
 |
| Погрузка смолы |
В 1553 году в устье Северной Двины прибыл первый английский корабль, единственный уцелевший от большой северной экспедиции англичан. Как только путь через арктические льды был проложен, число английских кораблей, появлявшихся здесь, стало увеличиваться с каждым годом. Они приплывали сюда, чтобы обменивать европейские товары на ценную северную пушнину. Еще в 1584 году близ старинного архангельского монастыря находился обширный английский купеческий двор. Но когда Петр Великий «прорубил окно в Западную Европу» и сделал свое детище Петербург зоной, свободной от таможенных пошлин, северный торговый центр Архангельск пришел в упадок. И только в царствование императрицы Екатерины Великой восстановил он свое прежнее значение.
Своим статусом Архангельск обязан Северной Двине и Северному Ледовитому океану, в которых водится огромное количество сельди, лосося, трески, палтуса, а также моржей, тюленей и китов, как, впрочем, и охотничьим богатствам тундры с ее запасами ценной пушнины и древесины.
 |
| Архангельск. Бульвар Набережной. Дореволюционная открытка |
Тому, кто вздумает прогуляться по набережной Северной Двины, стоит понаблюдать за торговой деятельностью в порту Соломбала /7/. Там непрерывно загружаются и разгружаются торговые суда с высокими мачтами и развевающимися на ветру флагами и вымпелами, между ними шныряют небольшие гребные и парусные лодки, тянут тяжело нагруженные баржи буксиры; крепкие китобойные суда, отдыхая на приколе, готовятся к битве с северными льдами. Почти на две версты вдоль набережной тянутся купеческие дома, универсальные магазины, фабрики и всевозможные склады. Среди прилавков большого рынка бродят матросы в своих красно-синих шерстяных рубашках, чтобы купить что-нибудь из одежды, а также табак, селедку, рыбные или мясные паштеты, и непременно местный деликатес — имбирные пряники /8/. На острове Соломбала расположено здание Адмиралтейства, в котором обустроен пансион для старых моряков-ветеранов, где они спокойно доживают свой век. А те морские волки, что на здоровье пока еще не жалуются, живут в собственных домах, в которых их жены держат мелочные лавки, сдавая часть помещений ремесленникам в наем.
В период с мая по сентябрь в Архангельск стекаются толпы паломников, желающих отправиться в Соловецкий монастырь, расположенный на острове в Белом море. Для этого используется пароход, принадлежащий монахам, который за умеренную плату доставляет верующих в это святилище, замечательное богатством своих риз, дароносиц, богато украшенных святых образов, а также великолепной монастырской кухней и гостиницей для паломников. Монашеская обитель-крепость на Соловках — один из самых значительных монастырей царской империи.
Перевод с нем.
Татьяны Коливай
*******************
 |
| Вид на Соловецкое подворье с высоты кафедрального собора. 1919 год |
***************************
Данный текст представляет собой фрагмент
путевых записок немецкого писателя
Августа Грубе (1816-1884),
сделанных во время его путешествий
по России в 1850-1880 гг.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Записки Августа Грубе, относящиеся к 1850-1880-м годам XIX века, дополнены редакторскими вставками более позднего времени. Так, движение по железной дороге Вологда – Архангельск было открыто в конце 1897 года. Петербурго-Вологодская железная дорога на северо-западе России, соединяющая Петербург и Вологду была построена в 1902—1905 годах. Протяжённость около 600 км.
2. Поносуха (арх.) — метель без падающего сверху снега. Она разносит понизу уже выпавший снег. Поземка.
3. Самоеды, самодийцы — группа коренных сибирских народов, говорящих на языках самодийской группы, образующих вместе с языками финно-угорской группы уральскую языковую семью. Большинство самодийских народов (ненцы, энцы, нганасаны, селькупы) проживает в Ненецком автономном округе, Архангельской области, Ямало-Ненецком автономном округе, Тюменской области и в Таймырском Долгано-Ненецком районе Красноярского края.
4. Зыряне (устар.) – народ Коми.
5. По всей видимости, имеется в виду ладожская кольчатая нерпа, которая обитает лишь в Ладожском озере и является подвидом балтийской кольчатой нерпы. Это единственный вид тюленей, который живёт в пресной воде. Балтийская кольчатая нерпа проникла в бассейн Ладожского озера около 11 тыс. лет назад, по завершении ледникового периода.
6. Вообще-то существует версия, что Хольмгардом (Holmgarðr) /«городом на острове» или «на холме»/ норманны называли столичный древнерусский город, традиционно отождествляемый с Великим Новгородом.
7. Соломбала — исторический район Архангельска. Располагается на Соломбальских островах (чаще — остров Соломбала) в дельте Северной Двины.
8. В России первые пряники с имбирем и кардамоном испекли именно в Архангельске еще в XII–XIII веках. Имбирное печенье назвали в России «пряником» из-за его пряного вкуса.
 |
| Архангельск. Немецкая слобода с каланчи пожарной части |
КОПИРОВАНИЕ ТЕКСТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО СО ССЫЛКОЙ НА ДАННУЮ СТРАНИЦУ
Комментариев нет:
Отправить комментарий