Старику, сидящему напротив меня в прокуренном трактире, было хорошо за семьдесят.- О, люди глупы, - сказал он и покачал головой так, что я подумал, что сейчас из его всклокоченных волос посыплются снежинки. - Счастье - это же не копченая колбаса, от которой можно каждый день отрезать по кусочку!
- Верно, - ответил я, - в счастье точно нет ничего копченого. Хотя …
- Хотя?
- Хотя лично Вы выглядите, как будто у Вас дома в печном дымоходе коптится бекон счастья.
- Я исключение, - сказал он и сделал глоток. - Я исключение. Потому что я человек, у которого в запасе всегда есть одно желание.
Он испытующе посмотрел мне в лицо, а потом рассказал свою историю.
- Это было давно, - начал он и подпер голову руками, - очень давно. Сорок лет назад. Я был еще молод и пострадал от жизни, как опухшая челюсть.
Все началось одним прекрасным днем, когда я удрученно сидел на зеленой скамейке в парке и сидящий рядом старик небрежно сказал: «Ну, хорошо. Мы подумаем об этом. У тебя есть три желания».
Я уставился в свою газету и сделал вид, что ничего не слышал.
"Пожелай все, чего ты хочешь‚- продолжал он, самую красивую женщину или много денег или самые большие усы, - это твое дело. Но стань же, наконец, счастливым! Твоя хандра действует нам на нервы».
Выглядел он, как Дед Мороз в штатском платье: ну, там, борода белая, окладистая такая, щечки красные, а брови словно из елочной ваты. И никаких признаков сумасшествия. Разве что слишком уж добродушен. Рассмотрев его как следует, я снова уставился в газету.
«Нас совершенно не касается, что ты будешь делать с этими тремя желаниями,- сказал он,- только ты все-таки лучше сначала обдумай все хорошенько. Ведь у тебя всего три желания — три, а не четыре и не пять. Но если ты и после этого останешься завистливым и несчастным, то тут уж ничего не поделаешь!» Не знаю, можете ли вы представить себя на моем месте. Я сидел на скамейке и проклинал все на свете. Вдали звенели трамваи. Где-то маршировал под звуки труб и гром литавр почетный караул. А тут еще рядом со мной этот старый болтун уселся.
— И вы разозлились?
— Да, разозлился. Я кипел, как паровой котел, готовый взорваться.
И когда он вновь хотел было открыть рот, а рот у него, как у Дедушки Мороза,- обрамлен белой ватой,- я, дрожа от гнева, выпалил: «Чтобы вы, старый осел, больше меня на «ты» не называли, я позволю себе выразить свое первое и искреннейшее желание — убирайтесь к черту!»
Это было и невежливо, и не по-джентльменски, но я просто ничего не мог с собой поделать. Иначе я просто лопнул бы от злости!
— Ну?
— Что «ну»?
— Так он убрался?
— Ах да, разумеется, убрался! Его как ветром сдуло. В ту же секунду. Словно растворился в воздухе. Я даже под скамейку заглянул. Но его и там не было. Со страху мне стало совсем не по себе. Похоже было, что насчет желаний-то все — правда! И первое желание уже исполнилось! Батюшки мои! А если оно исполнилось, то, значит, добрый, милый, славный дедуля, кто бы он там ни был, не просто убрался и не просто исчез со скамейки, нет,- значит, он убрался… к черту? Тогда, значит, он сидит сейчас в аду!
«Не глупи! - сказал я себе.- Ведь ада не бывает, а чертей — и подавно. Но позволь, а три желания — их что, тоже не было? Но старичок-то исчез, стоило мне только пожелать…». Меня бросало то в жар, то в холод. Коленки дрожали. Что же делать? Неважно, есть на самом деле ад или нет, а старичка нужно вернуть. Мне приходилось тратить свое второе желание, второе из трех,- ну и дурак же я! Или оставить уж его там, где он сейчас? Оставить там эти милые красные щечки-яблочки? «Печеные щечки-яблочки»,- подумал я, ужасаясь. Другого выхода не оставалось. Я закрыл глаза и испуганно прошептал: «Хочу, чтобы старичок снова сидел рядом со мной!» Знаете ли, я год за годом, во сне даже, жестоко корил себя за то, что так глупо истратил второе желание, но тогда я не видел другого выхода. Да его и не было.
— Ну?
— Что «ну»?
— И он появился опять?
— Ах да — ну конечно появился! В ту же секунду. Он вновь сидел рядом со мной, как будто его никогда никуда не посылали. Правда, по нему сразу видно было, что он… Ну, словом, что он успел побывать в таком месте, где было, по-видимому, чертовски… я имею в виду — было ужасно жарко. Да уж, ничего не скажешь! Его брови, белые, кустистые, чуть-чуть обгорели. И чудесная борода тоже слегка пострадала. Особенно по краям. Кроме того; запах стоял, как от паленого гуся.
Он с упреком взглянул на меня. Потом вынул из нагрудного кармана гребешок, привел в порядок бороду и брови и обиженно сказал: «Послушайте, молодой человек! Ваш поступок благородным не назовешь!»
Я, заикаясь, пробормотал извинения. Мол, как глубоко я сожалею. Я ведь, мол, не поверил в эти три желания. И кроме того, я ведь все-таки попытался загладить свою вину.
«Что верно, то верно,- сказал он.- И, между прочим, как раз вовремя». Тут он улыбнулся. Улыбнулся так приветливо, что я чуть не прослезился.
«И теперь у вас в запасе всего только одно желание,- сказал он,- третье. Надо надеяться, вы обойдетесь с ним несколько осторожнее. Обещаете?»
Я кивнул и тяжело вздохнул. «Хорошо,- сказал я погодя,- но только при одном условии — если вы снова будете называть меня на «ты»!»
«Хорошо, мой мальчик,- сказал он и подал мне руку.- Будь здоров! Не страдай уж так! И не оплошай со своим третьим желанием!»
«Это я вам обещаю»,- ответил я торжественно. Но его уже не было. Как ветром сдуло.
— Ну?
— Что «ну»?
— И с тех пор вы счастливы?
— Ах да — счастлив ли я?..- Мой собеседник встал, снял с крючка шляпу и пальто, посмотрел на меня своими блестящими глазами и сказал:
- К своему последнему желанию я вот уже сорок лет и не притрагивался. Иногда я был близок к этому. Но нет. Желания хороши только тогда, когда они еще не исполнились. Будьте здоровы!
- К своему последнему желанию я вот уже сорок лет и не притрагивался. Иногда я был близок к этому. Но нет. Желания хороши только тогда, когда они еще не исполнились. Будьте здоровы!
Из окна мне было видно, как он переходил улицу. Вокруг него плясали снежинки. Но он совершенно забыл сказать мне, счастлив ли он, по крайней мере. Или не хотел говорить? Может быть, оно и так.
Перевод И. Алексеевой
СКАЗКА О РАЗУМЕ
Жил-был однажды милый, славный старичок, у которого была только одна скверная привычка: время от времени он выдумывал всяческие разумные вещи.
Собственно, скверной эта привычка стала лишь вследствие того, что он вот так выдумает что-нибудь, но не держит этого при себе, а почитает своим долгом доложить обо всем специалистам.
Но поскольку был он богатым, да к тому же, несмотря на свои чудачества, весьма уважаемым человеком, им приходилось терпеливейшим образом, пусть хоть и вполуха, выслушивать все его убедительные доводы, которые в настоящий момент приходили ему в голову. Всем известно, что для специалистов нет большей муки, чем внимать разумным предложениям и еще делать хорошую мину при плохой игре.
Ведь всякий знает, что разум упрощает все сложное, и это представляется специалистам не совсем допустимым, точнее совсем недопустимым. Они вполне справедливо воспринимали такое упрощение как непозволительное вторжение в сферу их достижений, добытых таким большим трудом и защищаемых столь ревностно. А ведь действительно, спрашивается, что же делать бедняжкам, коли их совсем отстранят от дел и заправлять всем будет разум?
Однажды во время заседания, в котором принимали участие все виднейшие государственные умы мира, милый, славный старичок записался в докладчики, собираясь поведать, согласно повестке дня, о том, как изгнать из мира все земные раздоры и дрязги. «О Всевышний! - подумали они.- Опять будет нам голову морочить своим дурацким разумом!» После чего они пригласили его войти. Он вошел, поклонился несколько старомодно и занял предложенное ему место.
Он улыбнулся. Они улыбнулись. Наконец он взял слово.
— Господа! Я обращаюсь к вам, главы государств и государственные деятели, к вам, умы государственные и головы ученые! Мне думается, что меня посетила чрезвычайно полезная мысль. Мысль эта прошла уже проверку на практическую целесообразность. Скажу о ней несколько слов в самых общих чертах в вашем узком кругу специалистов. Замечу сразу, в этом нет моей заслуги, все дело в разуме.
Они вымученно улыбнулись и кивнули своими государственными головами, а он продолжал:
— Вы задумали обеспечить покой и мир народам всех стран, и сие прежде всего, как подсказывает разум, означает лишь то, что, невзирая на ваши разногласия по экономическим вопросам, вы заботитесь о благополучии всех жителей земли. Или я ошибаюсь?
— Упаси боже! - закричали они.- Ни в коем случае! О чем вы таком говорите, милый наш старикан?
— Как славно! - удовлетворенно сказал он — Значит, ваша проблема решена. Я поздравляю вас и народы ваших стран. Езжайте домой, и пусть каждый внесет по мере сил и возможностей соответствующие ассигнования, исходя из состояния финансов конкретной страны в рамках действующей конституции.
Я же, со своей стороны, произведу наиточнейшие расчеты и доложу вам потом конечный результат. Эта сумма денег может быть употреблена на следующее: каждая семья в каждой из ваших стран получит небольшую хорошенькую виллу, в которой будет шесть комнат, а впридачу еще сад, гараж и машину в подарок. Но поскольку на это уйдет лишь часть денег, то вы можете, и это уже подсчитано, в любом месте земного шара, если население там превышает пять тысяч жителей, построить школу и современную больницу. Я завидую вам. Ибо, хотя я и не верю, что материальные вещи являют собой олицетворение наивысших земных благ, я достаточно разумен, чтобы ясно понимать, что мир между народами в конечном счете зависит от внешнего благополучия каждого отдельного человека. И когда я говорю, что завидую вам, я говорю неправду. Я счастлив.
Старичок достал из кармана сигару и закурил.
Все присутствующие как-то криво улыбались. Наконец самый главный из главных государственных умов собрался с духом и спросил несколько хриплым голосом:
— Ну, а какова же сумма ассигнований, необходимая вам для достижения ваших целей?
- Мне? Для моих целей? — переспросил милый, славный старичок, и в его тоне послышалось едва уловимое отчуждение.
— Ну, говорите же!- раздался чей-то раздраженный голос. На сей раз это был просто главный из главных государственных умов.- Сколько денег понадобится на эту хорошенькую шуточку?
— Один биллион долларов,- спокойно ответил милый, славный старичок.- В одном миллиарде тысяча миллионов, а в одном биллионе — тысяча миллиардов. Речь идет о единице с двенадцатью нулями,- сказал он и снова принялся пыхтеть своей коротенькой сигарой.
— Да вы что, совсем рехнулись?- выкрикнул кто-то. Это был еще один главный государственный ум.
Милый, славный старичок выпрямился и посмотрел удивленно на горлопана.
— С чего вы взяли?- спросил он.- Конечно, речь идет о крупной сумме денег. Но ведь на последнюю войну, как показывает статистика, ушло ровно столько же!
Что тут началось — захохотали-засмеялись государственные умы и главные государственные умы. Прямо рев стоял в зале. Кто себя по ляжкам хлопает, кто соседа по коленке, кто визжит как зарезанный, кто слезы вытирает от смеха.
Милый славный старичок недоуменно переводил взгляд с одного на другого.— Я не вполне понимаю причину вашего безудержного веселья,- сказал он,- не будете ли вы так любезны разъяснить мне, что вас так развеселило. Если долгая война стоила один биллион долларов, почему не может столько же стоить долгий мир? И что же, ради бога, здесь такого смешного?
Тут уж засмеялись они пуще прежнего. Это был прямо сатанинский хохот. Один даже не усидел на месте, подскочил и крикнул из последних сил:
— Дурья вы башка! Война — война ведь это совсем другое дело!
Комментариев нет:
Отправить комментарий