Эта прогулка могла бы состояться в начале XX века. Это была эпоха стабильности и спокойствия, без социальных потрясений. Каждую среду и субботу в городе открывались фермерские рынки. С самого утра фермеры и садоводы из окрестностей подъезжали на телегах, чтобы продавать свой товар. Куры, цыплята, утки, масло, яйца, овощи, фрукты – все присутствовало в красочном изобилии.
Городских рынков было несколько.
В центре Кёнигсберга был, например, Штайндаммский рынок. Он начинался от отеля «Берлинер Хоф» и тянулся по всему Штайндамму до Гезукусплатц. Люди толкались, пробовали, щупали, торговались и охотно покупали. Потому что тогда даже один пфенниг чего-то стоил. Подумайте только: десять сигарет стоили всего 10 пфеннигов! «Пуста», например. На Гезукусплатц мясники торговали в своих деревянных будках, которые после закрытия рынка всегда разбирались. У каждой хозяйки, как правило, был свой мясник, у которого она всегда делала покупки. Если покупок было много, то мясник добавлял что-то в подарок. Кусок вкусной колбаски или зельца, также называемого по-местному «баутц». Жареные и густо намазанные горчицей колбаски были вкусными и съедались с удовольствием, несмотря на свою дешевизну: за пять пфеннигов можно было купить довольно большой кусок колбасы.
Так что, в рыночные дни на Штайндамском рынке с утра до вечера толпился народ. Время от времени мимо неторопливо проезжала конная повозка. Когда несколько женщин останавливались посреди улицы, чтобы поболтать, кучер громко щелкал кнутом. Тогда те со смехом расходились.
Кстати, ходил в то время и первый трамвай. Он был, как говорили, с «овсяным двигателем» и с «зажиганием от кнута». Впереди, рядом с кучером висел колокольчик. Он звенел «динь, динь», и начиналась поездка. Все трамвайные линии проходили через центр города. Входить и выходить во время поездки могли даже старушки. Но, впрочем, это им не требовалось. Когда один из этих маленьких трамваев проезжал мимо, пожилая женщина махала зонтиком, трамвайчик останавливался, бабушке помогали забраться, и поездка продолжалась.
Такая же толчея царила и перед старой ратушей, на Альтштадтском рынке. Здесь стояли два больших торговых павильона, называемых «Паккамерами» („Packkammern“), Хеллер и Розенфельд. Чего в них только не было!
Рекламные объявления зазывали:
«Магазин Friedlander & Rosenfeld's Packkammer, Марктштрассе. Большой выбор самых элегантных осенних и зимних шляп по последней парижской моде, юбки с двухслойными оборками, галстуки и шейные платки на любой вкус. Торопитесь! Осенняя распродажа».
В базарные дни продажи здесь шли особенно бойко. В альтштадтских Паккаммерах были доступны все виды колониальных товаров. Именно тут фермеры тратили свои доходы.
Пройдя от рынка Альтштадта по Вассергассе, где располагались всевозможные магазины, через боковой переулок можно было попасть к Прегелю на рыбный рынок. Здесь рыбаки из залива и моря швартовали свои парусные лодки. Длинными рядами вдоль набережной выстраивались в ряд ящики с рыбой, в которых извивалось, трепыхалось и переливалось чешуей их содержимое — от угрей до камбалы и трески.
Торговки рыбного рынка были воплощением истинной кёнигсбергской среды. За словом они в карман не лезли и в выражениях не стеснялись.
— Ну, мадамка, чего хотите? Ищете что-то особенное?»
— Даже не знаю.. У Вашей живой рыбы какие-то тусклые глаза!
— Ох, прекрасная фрау, у Вас тоже будут такие глаза, когда Вы будете умирать.
Да-да, так и было. Но давайте задержимся еще немного на Прегеле, этом ленивом увальне, который и в праздничные дни кремом Nivea не пах. Тем не менее, он как-то умудрился образовать остров в центре города. Это был Кнайпхоф. За Зеленым мостом рукава Прегеля снова соединялись во всю свою ширь и глубину, которые сделали Кёнигсберг международным портовым городом.
От старого железнодорожного моста до Хундегатта, то есть до Лавочного моста, и до Зеленого моста, возник исторический складской район – Ластадии. Склады, а это были в основном зернохранилища, высились у самой набережной.
Там стояли корабли англичан, норвежцев, шведов, финнов, русских, турок и греков. Их грузом было зерно, бобовые, сельдь, колониальные товары, химические удобрения, уголь, железо, цемент и древесина. Каких кораблей здесь только не было! Грузовые пароходы всех типов. Изящные парусники с впечатляющим такелажем, напоминающие пиратские судна капитана Моргана. «Пустые корабли» затем выводились буксирами. Их путь был на Пиллау в воды залива, а затем в море.
Разгрузку судов выполняли крепкие мужчины. Их называли „Stauer“ – «портовыми грузчиками». Подхватив на плечи тяжелый мешок, весивший под два центнера, они, раскачиваясь, бегали с парохода по мосткам на склад или к железнодорожному вагону и обратно.
Да-да, так и было. Но давайте задержимся еще немного на Прегеле, этом ленивом увальне, который и в праздничные дни кремом Nivea не пах. Тем не менее, он как-то умудрился образовать остров в центре города. Это был Кнайпхоф. За Зеленым мостом рукава Прегеля снова соединялись во всю свою ширь и глубину, которые сделали Кёнигсберг международным портовым городом.
От старого железнодорожного моста до Хундегатта, то есть до Лавочного моста, и до Зеленого моста, возник исторический складской район – Ластадии. Склады, а это были в основном зернохранилища, высились у самой набережной.
Там стояли корабли англичан, норвежцев, шведов, финнов, русских, турок и греков. Их грузом было зерно, бобовые, сельдь, колониальные товары, химические удобрения, уголь, железо, цемент и древесина. Каких кораблей здесь только не было! Грузовые пароходы всех типов. Изящные парусники с впечатляющим такелажем, напоминающие пиратские судна капитана Моргана. «Пустые корабли» затем выводились буксирами. Их путь был на Пиллау в воды залива, а затем в море.
Грузчики были крутыми парнями и иногда за один день зарабатывали так много, что могли безбедно жить на это неделю.
В то время старый Кёнигсберг был окружён толстыми крепостными стенами и валами, сквозь бойницы которых можно было видеть зеркальную поверхность рва, который, можно сказать, опоясывал весь город. Ров был глубоким, берега его заросли кустами ивняка. Зелёные склоны поднимались от воды до самых стен замка.
Красивые ряды деревьев, кустарников и тенистые дорожки. Скамейки, располагающие к отдыху, с видом на город. Здесь, летними вечерами, после дневных трудов и жары, все местные жители могли наслаждаться вечерней прохладой. Или, как они говорили, «вдохнуть свежего воздуха».
Поскольку в Кёнигсберге был сильный гарнизон, а казармы располагались практически вплотную к городским воротам, в городе кипела «военная жизнь»: звучали военные марши, проходили строем полки, проводились учения, и дважды в день раздавались сигналы «утренней побудки» и «вечерней зари». Ну, и, в конце концов, военные были очень популярны среди местных девушек. Почему бы и нет? Они все были крепкими статными парнями.
В Кенигсберге был также расквартирован полк тяжелой кавалерии — кирасиры Врангеля. В особых случаях кирасиры носили блестящие каски и нагрудники, белую форму и длинные, блестящие черные сапоги для верховой езды, уздечки и поводья их лошадей блестели, а пики были украшены цветами эскадрона. Во главе кавалерийского оркестра стоял дирижер и барабанщик. Он носил окладистую черную бороду и дирижировал вытянутыми руками в ритме своих барабанных ударов. Его вез благородный вороной конь, управляемый поводьями, торчащими из стремян. Всадник считал звезды, конь считал камни. В такт кавалерийскому маршу следовал эскадрон гарцующих, одноцветных, красивых лошадей. Восточная Пруссия была их родиной. И в каждом полку был свой музыкальный хор.
Например, в 43-м пехотном полку была собака-барабанщик, которая во время марша тянула большой барабан на тележке. Это был крупный, сильный сенбернар, и он долго служил своему полку. У него на ошейнике красовался ефрейторский значок. Сенбернар состоял на довольствии полка и был всеобщим любимцем.
По воскресеньям весной и летом, когда прекрасные парки и зеленые скверы Кёнигсберга манили к неспешным прогулкам и отдыху, в них также проходили дневные концерты. Они давались попеременно разными полками. Обычно на Замковом пруду, жемчужине Кёнигсберга, или на Парадном плацу Кёнигсгартен. Задолго до начала концерта молодые и старые толпились рядами вокруг площади, беззаботно болтая в тени густых каштанов и лип.
Но вот оркестр прибыл, и музыканты встают в круг. Пюпитры установлены и на них поставлены ноты. Капельмейстер стоит в ожидании в центре площадки. Вокруг толпится и стар и млад. Ну, вот короткий удар палочки по шпаге, и начинает звучать музыка…
«Alte Kameraden» («Старые товарищи»)! Кто не знает этот армейский марш Карла Тейке, бывшего кенигсбергского полицейского? Он был сочинен в 1889 году. Говорят, капельмейстер сказал своему подчиненному, музыканту полкового оркестра Тейке, после того, как тот передал ему ноты: «У нас и так достаточно маршей. Бросьте его в печку!» К счастью, автор ослушался, и его сочинение и по сей день остается одним из самых популярных и часто исполняемых немецких военных маршей.
«Сказки Гофмана», «Миньон», «Марта», — Франц фон Зуппе, Иоганн Штраус, Пауль Линке, Франц Легар, -- все эти мелодии зажигали жизнерадостные сердца кёнигсбержцев.
Особым событием всегда был грандиозный концерт. Как правило, он проходил летом в Тиргартене в одну из суббот. Центральным событием была «Музыка битвы» Саро. Впечатляющее музыкальное полотно событий 1870/1871 годов. Звуки музыки можно было услышать даже за пределами Тиргартена. Композиция начиналась «Хором пилигримов» из «Тангейзера» Рихарда Вагнера. Кульминацией был самый большой фейерверк года с музыкальным сопровождением. Представление завершалось воодушевленной клятвой: «Мы здесь, чтоб молиться Пред Господом нашим...», «О, Боже, свободу нам дай!»
...Фейерверки погасли,
остались лишь вечные огни неба — звезды...
Ostpreußen-Warte, Folge 06 vom Juni 1954
Комментариев нет:
Отправить комментарий