I
Вырос в Константинополе один молодой и славный король, отважный и сильный. Звали его Хугдитрихом. С ранней своей юности жил он богато и пышно и ради Господа Бога и своей собственной чести щедро раздавал лены и подарки. Был он худощав и невысок ростом, но притом хорошо сложен и строен, с длинными вьющимися белокурыми волосами, падавшими ему на плечи и доходившими до пояса.
Отцом ему, как говорит нам книга, был король Греции Антциус. При дворе этого короля вырос и жил много лет один старый герцог — герцог Берхтунг, родом из Мерана.
Раз позвал его к себе король Антциус и сказал ему:
— Настало тебе время отплатить мне за всю мою заботу о тебе: поклянись мне исполнить то, чего я теперь от тебя потребую! Тебе поручаю я милого моего сына, Хугдитриха, а также и мою землю, и моих людей, — будь же им верным и надежным защитником и опорой. Смерть настигает меня, и должен я покинуть этот свет.
Печально стояли вокруг и слушали его рыцари и оруженосцы. Через несколько дней король умер. Герцог Берхтунг, как и следовало, тщательно позаботился о том, чтобы его похоронили соответственно его званию, а сына его, Хугдитриха, взял к себе.
Целых двенадцать лет заботился он о нем и воспитывал его. Наконец Хугдитрих сказал ему:
— Дорогой учитель мой, Берхтунг, пришла тебе наконец пора сослужить мне великую службу. Хочется мне найти себе прекрасную невесту. Сам ты знаешь, как я богат и знатен, сколько у меня людей и земель и как далеко простираются мои владения. Умри я теперь, — кому все это достанется?
Герцогу понравилась эта речь. Он сказал:
— Много объездил я далеких и близких земель, но нигде не встречал я девушки, достойной тебя: та прекрасна, да не царского рода; другая и царского рода, да некрасива. Потому–то и не могу я указать тебе девушку, которая годилась бы тебе здесь в жены, а подданным твоим в королевы.
Разослал тогда Хугдитрих послов во все свои земли, и съехалось к его двору много отважных бойцов.
— Посоветуйте мне, где бы найти мне невесту, — сказал он им.
— Пусть посоветует тебе твой учитель, — отвечали они ему, — один его совет стоит всех наших.
— Так дай же ты мне свой совет, дорогой учитель, и скажи по чести и совести, где бы мог я найти девушку, достойную занять здесь место моей супруги.
— Я открою это тебе, любимый государь, — отвечал ему герцог Берхтунг. — Есть в Салониках король по имени Вальгунт; жену его зовут прекрасной Либгардой, и есть у них дочка — девушка, красивее которой не бывало еще на свете. Имя ей — прекрасная Хильдебурга. Объезди, пожалуй, хоть все земли, — ты не найдешь ей подобной: ни одна королева и никакая девушка другого звания не могла бы с большею честью занять здесь место твоей супруги. Но живет она заключенная в башне: отец ее поклялся пока жив, никому не отдавать ее в жены, хотя бы сватался к ней сам император. Денно и нощно охраняет ее сторож; привратник стоит у двери в то время, как приносят ей пищу; прислуживает ей одна только молодая девушка. Так–то стерегут они королевну. Но что толку рассказывать тебе, государь, об этой красавице? Нечего тебе о ней и думать. Как ты ни ухищряйся, тебе ее не добыть!
Но Хугдитрих не захотел отказаться от мысли добыть себе в жены прекрасную королевну. Приказал он созвать лучших мастериц и стал учиться у них разным женским рукоделиям. Целый год учился он у них, пока не сравнялся с ними в искусстве. Потом научился он говорить женским голосом и отпустил себе волосы. Наконец оделся он в женское платье и пошел в нем в церковь, и все в Константинополе, знавшие его прежде, не узнавали его и спрашивали: кто же эта красавица?
— Дорогой учитель, — сказал он Берхтунгу, — посоветуй мне теперь: как бы попасть мне в Салоники?
— Возьми с собой пятьдесят отважных рыцарей и четыреста оруженосцев да еще тридцать молодых девушек, одетых в нарядное платье, — отвечал ему герцог Берхтунг. — Возьми с собой свою роскошную палатку и, прибыв в Салоники, прикажи раскинуть ее на равнине перед городом и сядь в ней, надев на голову корону, и пусть слуги твои стоят вокруг тебя. Король поспешит послать к тебе, чтобы узнать, как и почему попал ты в его землю. Ты же отвечай, что ты — дочь константинопольского короля, изгнанная из Константинополя братом твоим, Хугдитрихом, за то, что ты отказалась выйти замуж за некрещеного язычника, за которого он хотел тебя выдать, и что теперь ты приехала в Салоники искать пристанища и защиты у короля, пока брат твой не смягчится и не призовет тебя к себе. Король позволит тебе остаться при его дворе. Ты оставишь при себе всего лишь троих из всей твоей свиты, остальных же отпустишь домой. Через год я сам приеду за тобой.
Обрадовался Хугдитрих и решил последовать совету Берхтунга. Переодетый женщиной, с пышной свитой подъехал он к Салоникам и на равнине перед городом раскинул свою палатку, над которой сверкали четыре карбункула. Люди смотрели и дивились незнакомым гостям. Король сейчас же послал одного из своих рыцарей разведать, кто были незнакомые гости и зачем приехали они в его землю.
Хугдитрих со своими рыцарями, как и подобало, вежливо принял королевского посла. Рыцарь же, взглянув на него, сказал:
— Откуда приехала ты, благородная королевна, и чего ты от нас желаешь?
На это Хугдитрих отвечал:
— Я, несчастная девушка, приехала к вам из Константинополя: меня изгнал брат мой, Хугдитрих, за то, что я отказалась выйти замуж за некрещеного язычника. Приехала я сюда искать защиты и милости у короля, — пусть он позволит мне остаться при его дворе, пока не смягчится гнев брата моего.
Вернулся рыцарь к королю Вальгунту и рассказал в чем дело, советуя в то же время принять девушку с честью, как подобает ее высокому роду, — недаром же дошла до нее молва о великодушии и доблести короля Валыунта и недаром же приехала она из такой дальней страны искать у него приюта и защиты.
Вальгунт сам вышел из своего замка навстречу Хугдитриху и радушно приветствовал его. Хугдитрих бросился к его ногам и повторил свою просьбу. Вальгунт поспешно поднял его и сказал:
— Не достоин я того, чтобы благородная константинопольская королевна преклоняла передо мной колена. Оставайся здесь у меня со всею своею свитой, не заботясь ни о питье, ни о пище.
— Нет, благородный король, этого не должно быть. Меня проводил сюда герцог Берхтунг из Мерана со своими рыцарями. Он — доблестный князь и обладает обширными землями, и я должна отпустить его домой.
— Да, вот и Берхтунг, я узнаю его, он сам служил у меня целых три года, — сказал король.
Наделив Берхтунга и его свиту богатыми одеждами, Хугдитрих отпустил их домой, а сам остался в Салониках всего лишь с тремя спутниками.
Вальгунт, взяв гостью за руку, с почетом сам ввел ее в свой город; сама королева вышла к ней навстречу, а потом усадила ее на почетное место и стала расспрашивать о ее роде и имени. Приезжая отвечала, что зовут ее Хильдегундой.
Хильдегунда сейчас же принялась за работу и начала прясть с таким искусством, что при дворе Вальгунта не могли надивиться на ее пряжу: ничего подобного не бывало еще в той стране. Потом Хильдегунда принялась вышивать шелками и золотом разных вещих птиц, и так хорошо, что их можно было принять за живых. Видя такое искусство, королева сказала ей:
— Ты должна научить этому и моих молодых девушек. За это я всегда буду к тебе благосклонна и в награду одарю тебя серебром и золотом и обещаю исполнить все, чего ты ни пожелаешь.
Хильдегунда поблагодарила ее за обещание и охотно взялась обучить своему искусству ее девушек.
Целых полгода обучал Хугдитрих двух девушек из ее свиты всяким женским рукодельям. Он научил их изготовлять прекрасные белые широкие скатерти с изображениями разных птиц и зверей и даже целых приключений из охотничьей жизни.
— Кто это изготовил такое чудо? — спросил король Вальгунт, увидев в первый раз такую скатерть, и камергер его отвечал ему:
— Это все делает прекрасная Хильдегунда из греческой земли.
Итак, скоро все при дворе Вальгунта полюбили Хильдегунду за ее добрый нрав и искусство.
Наконец задумала гостья вышить золотом шапочку с двойными полями, небывалой красоты, и когда шапочка была готова, она собственноручно надела ее на голову королю Вальгунту и сказала:
— Хотелось бы мне, государь, чтобы надевал ты эту шапочку во время пышных празднеств при твоем дворе, — пусть гости твои, возвратясь домой, рассказывают всем, какой роскошный головной убор видели они на короле.
— Благодарю тебя, прекрасная девушка, — отвечал Вальгунт, — ты так почтила меня своей работой, что я готов исполнить всякую твою просьбу; говори же: чего ты желаешь?
— Если так, государь, — отвечала Хильдегунда, — то позволь твоей дочери спуститься ко мне со своей башни. Это будет мне лучшей наградой за мою работу.
— Благородная королева, желание твое будет исполнено, — отвечал Вальгунт. — Но ты могла потребовать от меня богатых даров — земель и людей, серебра и золота: все это охотно дал бы я тебе, если бы ты только пожелала.
Король Вальгунт разослал гонцов по всей своей земле, собирая к своему двору отважных рыцарей, герцогов и графов, и съехалось к нему множество славных гостей. В Троицын день дочь короля Вальгунта сошла со своей башни, и Хугдитрих, встречая ее, опустился перед ней на колена. Она же обняла его с ласковым приветом. Королева Либгарда, взяв их за руки, подвела их к богатой скамье и усадила рядом. Тут слуги стали подносить им кушанья и вина, и Хугдитрих подавал Хильдебурге кубок и резал ей хлеб. Часто поглядывала на них королева Либгарда и нашла, что гостья ее была и обходительнее и учтивее ее дочери, и, нагнувшись к ней, шепнула ей на ухо:
— Бери с нее пример.
Во время пира один из знатных графов обратился к Вальгунту и сказал:
— Государь, кто это прислал тебе эту драгоценную шапочку? Это прекраснейший головной убор!
— Ее вышила мне одна прекрасная девушка, приехавшая сюда из Греции, которая находится теперь при моей дочери, — отвечал Вальгунт.
После пира Хильдебурга сказала своему отцу:
— Дорогой отец, окажи мне милость, позволь Хильдегунде поселиться в моей башне: пусть она научит меня всяким работам.
— Милая дочь моя, охотно исполню я твою просьбу, — отвечал Вальгунт. — За это я готов буду щедро наградить нашу гостью и с радостью наделю ее серебром и золотом и дам ей во владение много земель и людей.
— Нет, — отвечал Хугдитрих, — не надо мне от тебя никакой награды.
Так–то Хугдитрих получил возможность часто видаться с Хильдебургою, обучая ее разным рукоделиям, и долго ничем не выдавал себя. Наконец он открылся ей во всем:
— Я — Хугдитрих, константинопольский король, — сказал он ей, — и ради тебя предпринял столько трудов и опасностей: хочу я, чтобы стала ты моей женой и королевою в Константинополе.
Горько заплакала Хильдебурга.
— Если узнает о том мой отец, то мы оба погибли, — говорила она.
Но Хугдитрих ласково утешал и успокаивал ее, уговаривая тайно ото всех стать его женою, обещая со временем торжественно отпраздновать свою свадьбу в Константинополе.
Так прошло еще полгода, и герцог Берхтунг явился ко двору Вальгунта. Сам король вышел к нему навстречу.
— Государь, — сказал ему Берхтунг, — как поживает при твоем дворе благородная греческая королевна? Я приехал за нею. Король наш, Хугдитрих, сменил гнев свой на милость и приказал мне привезти ее домой.
— Не отпущу я ее от себя, — отвечал король Вальгунт, — я сделал ее подругой своей дочери, и при ней должна она оставаться всю жизнь.
— Позволь же мне все–таки повидаться с нею, — настаивал Берхтунг.
На другое утро Хугдитрих спустился с башни, чтобы повидаться с Берхтунгом, и, обнимая его, шепнул ему на ухо, что достиг того, чего желал, — добыл жену и, спасая свою жизнь, должен теперь поскорее уехать.
— Неохота мне отпускать тебя, благородная королевна, — сказал Валыунт, — готов я наделить тебя землями и городами, лишь бы ты осталась здесь.
Но Хугдитрих опустился перед королем на колена и стал просить отпустить домой.
— Нечего делать, не могу я удерживать тебя против воли, — сказал наконец король Вальгунт.
На прощание Хильдебурга подарила Хугдитриху золотое кольцо.
— Носи его не снимая, — сказала она, — оно будет напоминать тебе обо мне.
Так вернулся Хугдитрих в свое королевство. Города свои и земли нашел он в полном благополучии и порядке; его подданные и слуги встретили его с радостью и почетом. Но все же невесело казалось ему в Константинополе; уже целых полгода жил он там, и при взгляде на кольцо сердце его каждый раз сжималось от тоски по милой его жене.
Так же тосковала в Салониках и Хильдебурга.
Наконец наступил день, когда на рассвете родился у нее мальчик. Внимательно осмотрев ребенка, она приметила у него на спине между плеч красный крестик — знак, по которому она всегда могла узнать свое дитя, и передала его привратнику и сторожу, прося их тайно ото всех окрестить его. Привратник и сторож, опасаясь, как бы младенец не выдал себя криком, решились до ночи спрятать его за стеною замка в густом кустарнике. Так они и сделали.
Ребенок мирно спал в кустах, как вдруг появился волк, нередко приходивший сюда, чтобы поживиться курами.
Увидев ребенка, он схватил его в пасть и побежал с ним в лес, к своему логову в пещере высокой горы. Там ждала его волчица с четырьмя новорожденными волчатами. Старый волк положил ребенка около волчат, предполагая, что они его съедят, но они были еще так молоды, что даже и не тронули младенца.
На другой день король Вальгунт собрался на охоту и приметил волка, бродившего в кустах. Погнался он за ним со своими охотниками и настиг его в лесу у самого логова. Тут нашли они волчицу с четырьмя волчатами, а с ними — младенца.
Прискакав на двор своего замка, он радостно крикнул своей жене:
— Посмотри–ка, какого ребенка нашел я на охоте!
И сейчас же стал подробно рассказывать ей о волках и волчатах.
— Дитя, вероятно, еще некрещено, — сказал король Вальгунт, — а потому я прикажу окрестить его и тщательно воспитаю его. Со временем из него выйдет доблестный муж.
При крещении Вальгунт назвал ребенка Вольфдитрихом.
Между тем Хильдебурга сильно беспокоилась, не видя сына, и все расспрашивала о нем привратника и стража. Те сначала пытались было успокаивать ее, надеясь еще найти ребенка, но наконец вынуждены были признаться, что ребенок исчез. Тем временем весть о младенце, найденном у волков королем Вальгунтом, дошла и до Хильдебурги. В тревоге приказала она принести к себе младенца, по знаку признала в нем своего сына и сейчас же во всем призналась матери. В тот же день вечером королева открыла тайну и своему мужу. Разгневался было король, но винить было некого: сам он был во всем виноват.
— Как же мне теперь быть? — сказал наконец король Вальгунт своим советникам. — Я поклялся, что никому не отдам в жены своей дочери, а вот она сама выбрала себе мужа. Могу ли я теперь считать себя свободным от клятвы ?
— Конечно, можешь, государь! — отвечали ему его советники. — Пошли же поскорей за Хугдитрихом и отпусти с ним свою дочь, благо достался ей в мужья такой могучий и славный король.
Обрадовался Хугдитрих, когда пришли к нему послы от Хильдебурги и отца ее короля Вальгунта. Подробно расспросив их обо всем и щедро одарив в награду за вести, Хугдитрих собрал пышную свиту и сам поехал за своею женою и сыном и с большим торжеством и пышностью привез их в Константинополь.
Восемь лет прожил Хугдитрих со своей женой и имел от нее еще двух сыновей. Вольфдитриха поручил он герцогу Берхтунгу. На восьмой год жена его умерла, и сам Хугдитрих недолго ее пережил.
II
Отец Вольфдитриха перед смертью призвал к себе трех своих сыновей и поделил между ними свои владения.
Константинополь отдал он Вольфдитриху.
Герцог Берхтунг после похорон короля взял с собой воспитанника своего, Вольфдитриха, и отвез его в свою землю. Вольфдитрих прожил у него пять лет и за это время обучился всем рыцарским наукам и искусствам. Тем временем братья его успели завладеть полученным им от отца наследством.
— Он незаконный сын, — говорили они, — и не может наследовать отцовских владений.
Узнав о том, герцог Берхтунг пошел к своему государю.
— Государь мой, Вольфдитрих, — сказал он ему, — теперь должен ты показать себя настоящим рыцарем: надо заставить братьев твоих вернуть тебе твою землю и твоих людей!
— Дорогой учитель, — отвечал ему Вольфдитрих, — скажи скорей, что мне делать? Ты ведь знаешь, что все зависит от тебя.
Прежде чем предпринять поход, герцог Берхтунг, дождавшись дня пятидесятницы, посвятил Вольфдитриха в рыцари.
— Есть у меня шестнадцать сыновей, — сказал герцог Берхтунг, — а кроме них, еще пятьсот отважных и доблестных рыцарей, и все они пойдут за тобой, а также и я сам со своими воинами.
Кинул Берхтунг клич по всей своей земле; собралось к нему четыре тысячи отважных воинов, и со всех них взял он клятву помочь Вольфдитриху вернуть себе свою землю.
Не теряя времени, пустились они в путь и, добравшись до моря, сели на корабли и через три недели высадились под Константинополем на зеленом лугу. Герцог Берхтунг позвал своих сыновей и приказал им, не входя в город, остаться тут и, как только затрубит он в рог, спешить к нему на помощь. Сам же герцог Берхтунг с Вольфдитрихом отправился во дворец к его братьям. Там все приветливо встречали герцога, но никто не обращал внимания на Вольфдитриха.
— Какое зло причинил вам мой господин? — спросил Берхтунг, придя наконец в зал, где сидели братья Вольфдитриха, молодые короли Бауте и Ваксмут.
— Скажи–ка нам лучше, герцог Берхтунг, кого хочешь ты иметь государем? — спросил его один из братьев — Ваксмут.
— Вольфдитриха, — отвечал верный слуга, — его поручил мне его отец. Ему должны вы вернуть его наследство.
— Вольфдитрих незаконный сын греческого короля и не может быть наследником, — сказал вероломный король Бауге. — Его нашли где–то в лесу вместе с волчатами. Оставь его и служи нам.
— Что там рассказываете вы мне о каких–то волках, рыскающих по лесу? Он храбрый боец и славный рыцарь. Отдайте ему то, что принадлежит ему по праву. Я ни за что не отступлюсь от этого дела.
— Милые мои братья, — заговорил тогда и Вольфдитрих, — сделайте так ради Бога и позвольте мне жить с вами. Возьмите себе половину приходящейся на мою долю земли и отдайте мне другую половину и город.
— Ты какой–то найденыш, а не законный сын нашего отца, и на твою долю не приходится никакого наследства, — крикнул в нетерпении Бауге, — убирайся–ка отсюда, пока цел!
— Жаль будет мне, если пропадут понапрасну все мои труды, — вступился Берхтунг. — Много лет заботился и пекся я о принце, и теперь он не останется здесь без помощи и защиты.
— Молчи, старина! — крикнул Бауге. — И так уж слишком долго позволяем мы тебе разговаривать здесь безнаказанно. Берегись, как бы не приказал я по волоску выдрать всю твою бороду!
— Хотя вы мне и братья, — сказал тут Вольфдитрих, — но тот из вас, кто посмеет коснуться моего учи–теля, будет изрублен в куски моим мечом, или же я сам лишусь жизни!
Так не сдержал он своего гнева и чуть было не попал в беду. Короли выбежали из зала, а отважные воины, бывшие в замке, сейчас же схватились за оружие и поспешили застегнуть свои кольчуги. Конечно, они убили бы Вольфдитриха, если бы только удалось им до него добраться.
— Государь, — сказал ему Берхтунг, — охраняй только дверь и никого не пропускай ни в ту, ни в другую сторону, и тогда ты увидишь, что и у тебя тут есть слуга.
С этими словами герцог Берхтунг взял свой рог из червонного золота и принялся в него трубить. Услыхали его сыновья: сейчас же тронулись они с места и со всею своею дружиною направились к городским воротам. Страшный шум и крик поднялся в городе, и завязалась отчаянная битва. Целый день длилась она, и наконец все воины Берхтунга были убиты; оставались в живых только его сыновья да он сам с Вольфдитрихом.
— Надо нам уходить отсюда, — сказал Вольфдитрих, — все наши воины перебиты, остались в живых одни только твои сыновья, и я никогда не утешусь, если погибнет хоть один из них.
— Государь, — отвечал ему Берхтунг, — все мои сыновья должны еще послужить тебе. При каждом из них есть еще по сто бойцов, при мне же их целых двести.
Снова бросились они в битву. Шестеро сыновей Берхтунга были убиты, и в то время, как они падали мертвые, Берхтунг оглядывался только на своего короля. Тем временем Вольфдитрих был оттеснен от него в сторону: целых двести воинов отделяли его от его учителя. Испугался старик, не видя его, подумал он, что Вольфдитрих убит, и слезы потекли из его глаз.
— Вон там, вижу я, сверкает меч, — там стоит отважный воин, — видя его тревогу, сказал ему один из его сыновей.
Закинув щиты за спину, стремительно бросились они через поле битвы к тому месту, где видели они своего государя, и на пути своем положили замертво, по крайней мере, человек двести и нашли его среди груды тел сраженных им врагов. В ту самую минуту около него стоял какой–то заносчивый и могучий воин: мечом своим нанес он Вольфдитриху такой удар по шлему, что рассек его и глубоко поранил ему голову, так что Вольфдитрих без чувств повалился наземь.
Герцог Берхтунг бросился к нему на помощь и, подняв его, поспешил развязать ремни его шлема.
— Слава Богу, государь, что мы застали тебя еще в живых, — сказал он ему. — Ну, теперь, скажу я тебе, надо нам поскорее уходить отсюда: все наши воины перебиты, и если только греки разведают о том, — мы все погибли!
Пробившись к своим коням, витязи помчались во весь опор к зеленевшему вдали лесу, надеясь скрыться там от многочисленных врагов, преследовавших их чуть не по пятам. Это им удалось, и наконец добрались они до зеленой лужайки на дне горной лощины и тут расположились на ночлег и отдых.
— Ложитесь спать, воины, — сказал Вольфдитрих, — на эту ночь я останусь на страже и буду охранять ваш покой.
Пробовали было возражать ему и Берхтунг, и сын его Хаке, но Вольфдитрих настоял на своем.
Берхтунг и сыновья его, утомленные тяжелым днем, заснули крепким сном, и в то время, как они спали, из лесу вышло какое–то огромное и страшное чудовище, с виду похожее на женщину. Оно шло на четвереньках, словно медведь.
— Что ты за чудовище, и какой черт принес тебя сюда? — воскликнул Вольфдитрих.
— Я не чудовище, — отвечала ему Шершавая Эльза. — Полюби меня, Вольфдитрих, и ты не будешь знать никаких забот: я дам тебе целое королевство и при нем обширные земли, и все они будут служить тебе, как твои верные подданные.
— Нет, не хочу я любить тебя, богатую ведьму, ищи себе мужа в преисподней, среди чертей!
Но Эльза, рассердившись, сейчас же одурманила его чарами и унесла из леса в какую–то совершенно неведомую ему страну. Придя в себя, Вольфдитрих бросился разыскивать своих товарищей, но дорога, по которой направлялся он в лес, надеясь найти их, благодаря волшебству Эльзы приводила его назад к ней же. Так, почти обезумев от горя, целый год бродил он по неведомой ему стране.
Между тем Берхтунг тщетно разыскивал повсюду своего господина. Наконец, отослав домой своих сыно–вей, Берхтунг один продолжал поиски. Добрался он и до владений Шершавой Эльзы и нашел ее в ее столице Трое. Но Эльза отказалась отвечать на его расспросы и показать ему его господина. Так Берхтунг, убитый горем, вернулся домой, полагая, что Вольфдитрих погиб.
Так прошел год. Шершавая Эльза несколько раз заговаривала с Вольфдитрихом, прося его полюбить ее, но Вольфдитрих всякий раз с гневом отказывался. Наконец через год он сказал ей:
— Если бы была ты красавица, то тогда, пожалуй, я полюбил бы тебя.
Взяла тогда его Эльза и привела на берег моря, села она с ним на корабль и увезла его за море в свое королевство. Там пошла она с ним на гору, где, как она знала, находился источник молодости; вода в нем была наполовину холодная, наполовину теплая. Поручив себя Богу, Эльза бросилась в источник. Так была она крещена: звали ее прежде Шершавой Эльзой, а теперь стали звать прекрасной Зигминой, потому что, выйдя из воды, стала она несказанной красавицей, а шершавая кожа, покрывавшая ее, осталась в источнике.
Весело зажил Вольфдитрих с прекрасной Зигминой, так весело, что даже и не вспоминал о своих ленниках, оставшихся в лесу. Раз ночью запало ему в голову, что должен он биться с Ортнитом, отважным воином, и сказал он жене своей, Зигмине:
— Дорогая жена моя, если любишь меня, то помоги мне в моем предприятии: хочу я сразиться с отважным Ортнитом.
— Но что же он сделал тебе, дорогой муж мой, и за что хочешь ты напасть на него?
— Я скажу тебе это, жена моя. Когда был я еще мальчиком, задумал он меня победить. Послал он тогда в землю отца моего двенадцать своих графов, наказав им потребовать от меня, чтобы я навсегда обязался платить ему дань со всех своих замков и земель. Я же велел ему ответить: когда я вырасту и сам стану взрослым человеком, я сам явлюсь к нему в Гарду, чтобы отнять у него его землю. Теперь я взрослый человек и хочу ехать к нему в Гарду отвоевывать у него его наследство. Если же удастся мне победить его, то я останусь его другом и товарищем. Вот в этом–то деле и должна ты помочь мне.
— Я так люблю тебя, — отвечала ему Зигмина, — что готова помочь тебе в этом деле и сделаю все, чтобы помешать императору Ортниту убить тебя.
Тогда приказала она снарядить ему великолепный корабль, разукрашенный перьями грифов, и велела взять на этот корабль его шелковую сорочку с семьюдесятью двумя складками, в которых были скрыты мощи святого Панкратия. Эта сорочка не раз спасала ему жизнь.
Неустрашимые воины подняли паруса и радостно пустились в путь по морским волнам. Достигнув берега, Вольфдитрих направился к Гарде и там под липою сошел с коня. На этой липе сидели птицы и пели. Никогда еще не испытывал он такого наслаждения, как теперь, слушая эти звуки. Сначала пел соловей, а за ним и все другие птицы, каждая по–своему. Вольфдитрих с наслаждением слушал их, пока наконец не заснул под их пение.
В это время император Ортнит взошел на зубчатую стену своего замка. Стоял он на стене со своею женой, прекрасной Либгардой, и сказала ему Либгарда:
— Видишь ли ты там, государь, этого отважного воина? Никогда еще не видала я, чтобы кто–нибудь решился так самовольно улечься здесь.
— Знай же, что я заставлю его заплатить за это жизнью! — воскликнул Ортнит. — Он разъезжает тут, точно вся земля здесь принадлежит ему. Много задору скрыто в его сердце.
Тут приказал он поскорее принести ему его броню и вооружился. Взяв большое древко от копья, пошел он к липе, под которою лежал Вольфдитрих, и ударил его им в грудь. В гневе вскочил Вольфдитрих на ноги.
— Если бы обладал ты благородной душой, то разбудил бы меня иначе. Твой вызов груб, и поступок твой не благороден! — воскликнул он.
— Тебе это не пройдет даром, и я вызываю тебя на бой, — сказал Ортнит. — Ты разъезжаешь здесь с таким видом, точно вся земля принадлежит уже тебе, а между тем до сих пор мне удалось защитить ее от посягательств многих отважных людей, да, конечно, и тебя заставлю оставить в покое мое царство.
— Ну, если ты благородный человек, то завяжи же ремни моего шлема. Я знаю, что ты так отважен, что не захочешь уклониться от битвы со мной. Много слышал я о твоей храбрости и сам приехал в эту землю, чтобы сразиться с тобой.
— Ну, хорошо, воинственный витязь, но знай, что бой этот будет для тебя не шутка.
Тут Ортнит собственноручно завязал ремни у шлема Вольфдитриха. В это время подошла к ним и благородная королева. Хотелось ей видеть, кто из них победит другого. Но витязи и не заметили ее присутствия. Схватив щиты, смело выступили они навстречу друг другу.
— Доблестный и отважный рыцарь, — заговорил император, когда они остановились, пристально наблюдая друг за другом, — скажи же мне свое имя, — тебе, конечно, нечего его стыдиться.
— То было бы трусостью, если бы я сейчас же стал хвастаться своим происхождением и раскрывать, кто был мой отец и какого я рода. Какая тебе нужда об этом спрашивать? Ты только рассердил меня своим вопросом.
— Сдается мне, судя по твоей наружности, что ты король Вольфдитрих из дальней греческой земли. Приятно было мне слышать о тебе то, что я слышал.
— Ну, так защищайся же, Ортнит, — волк нападает на тебя!
Тут отважные воины схватились и начали битву; немало чудес совершил в ней и тот и другой. Каждый из них трижды повергал наземь своего противника. На четвертый раз Вольфдитрих тотчас же упал, но сейчас опять живо вскочил на ноги, потрясая звонким мечом.
— Защищайся, император Ортнит, — крикнул он, — не успеет еще день склониться к вечеру, как ты уже заплатишь мне за свой могучий удар.
Вольфдитрих, схватив свой меч обеими руками, неустрашимо бросился на императора и нанес ему такой удар по голове, что ошеломленный Ортнит повалился наземь и лежал без слов, ничего не видя и не слыша, а кровь потоком хлынула у него изо рта и из ушей. Видя это, императрица так и бросилась к своему супругу.
— Что сделала я тебе, господин мой, что ты причинил такой вред моему милому мужу? — говорила она Вольфдитриху. — Принеси, по крайней мере, воды, чтобы я могла напоить его!
— А где же тут вода? — спросил ее Вольфдитрих.
— Ступай вон к той липе, там недалеко от нее найдешь ты источник. Но торопись и скорей возвращайся на место боя, чтобы могла я напоить своего милого мужа. Сделай это ради меня!
— Государыня, я охотно сделаю то, о чем ты меня просишь, — отвечал ей Вольфдитрих.
Пошел Вольфдитрих в темный лес, разыскал там источник, шлемом своим почерпнул из него воды и вернулся к липе, вблизи которой нашел на том же месте Ортнита и королеву. Взяла она у него воду и сейчас же напоила и освежила своего супруга.
Придя в себя, отважный Ортнит вежливо сказал Вольфдитриху:
— Если бы была на то твоя воля, то я охотно взял бы тебя себе в товарищи.
— Заверяю тебя честью, пока я жив, я всегда буду тебе товарищем, — отвечал ему Вольфдитрих.
Тут поклялись они друг другу в верности и с тех пор почти не расставались, пока смерть не разлучила их.
Вместе пошли они в замок, и королева встретила их там радушным приветствием.
Вольфдитрих остался в Гарде, и было ему там так хорошо, что он прожил целых полгода, ни разу не вспомнив о своей жене. Наконец сам Ортнит напомнил ему, что нехорошо делает он, покидая так надолго свою жену и свое королевство.
— Дурно поступал я, забывая так свою жену и свои земли, и теперь, конечно, пора уж мне ехать домой, — отвечал ему Вольфдитрих.
Поспешно простившись с королем Ортнитом, поехал он к берегу моря. Там нашел он жену свою, Зигмину: соскучилась она без него и поехала его разыскивать. Обрадовались они друг другу и вместе вернулись в старую Трою, к великому удовольствию всего своего двора.
Недель через шесть после возвращения своего в Трою Вольфдитрих поехал к одному большому озеру. Тут рассчитывал он поохотиться со своими собаками. Вместе с ним поехала и жена его, Зигмина, и в то время как Вольфдитрих разыскивал дичь, она оставалась в шелковой палатке, раскинутой для нее в лесу. Но вот раз Вольфдитрих, уже вволю наохотившись, вернулся было к ней отдохнуть, как вдруг увидал он пробежавшего лесом чудного зверя. Это был прекрасный олень с рогами, разукрашенными золотом; его подослал старый рыцарь Дразиан, соблазнившийся красотою королевы Зигмины.
— Не удерживай меня, моя милая, — сказал, завидя оленя, Вольфдитрих своей жене, — мне надо опять в лес на охоту.
Вместе с одним из своих охотников погнался он за оленем, оставив королеву одну в палатке. Тогда явился к ней старый рыцарь и увез ее с собою за море в свой прекрасный замок. Между тем Вольфдитрих долго и тщетно преследовал оленя и наконец, утомившись, бросил охоту и повернул назад. Уже поздно вечером вернулся он в палатку, нашел ее пустою и, нигде не находя своей жены, принялся громко жаловаться и плакать. Потом надел он платье пилигрима, взял в руки страннический посох и отправился разыскивать свою жену. Прежде всего пошел он домой, чтобы узнать, не вернулась ли она без него или не знает ли там кто–нибудь о ее судьбе. Ничего тут не узнав, пересек он море на своем прекрасном корабле и, идя все выше и выше в горы, пришел наконец в Гарду, в прекрасный замок Ортнита. Никто не узнал его там, хотя все, конечно, были бы рады его приезду, и Вольфдитрих, не открывая, кто он, попросил у Ортнита позволения остаться в его замке.— В этом я не откажу тебе, — сказал Ортнит и стал его расспрашивать о том, где он бывал и что видел.
— Не слыхал ли ты о человеке, которого зовут Вольфдитрихом? — спросил его наконец Ортнит.
— Много и далеко странствовал я по чужим краям, — отвечал странник, — но Вольфдитриха не знаю: я нигде не встречал его и никогда ничего о нем не слыхал.
Ортнит за руку повел его к себе и посадил с собою за стол. Молча поглядывала на него королева, да посмеивалась про себя: она сразу узнала отважного воина. Вечером, когда все легли спать, Либгарда вышла на двор замка. Пилигрим не ложился еще и прогуливался по двору. Сначала она издали наблюдала за ним, а потом подошла к нему.
— Я узнала тебя, Вольфдитрих, — сказала она ему, — почему явился ты к нам в таком виде? Не случилось ли с тобой какой–нибудь беды ?
— Раз ты узнала меня, то я не скрою от тебя: большое горе постигло меня, — отвечал Вольфдитрих.
Либгарда побежала к Ортниту, разбудила его и сообщила ему радостную весть, что странник был не кто иной, как сам Вольфдитрих. Обрадовался император; поспешно оделся он и вышел на двор замка, чтобы достойно принять друга.
— Зачем не открыл ты мне своего имени? — говорил Вольфдитриху император. — Тебе нет позора в том, что я не узнал тебя. Поведай же мне теперь свое горе.
Тогда Вольфдитрих рассказал ему о похищении его жены и о том, как он уже целых полгода тщетно ищет ее повсюду.
— Если суждено мне еще долго вести такую жизнь, то я предпочел бы умереть, — добавил он.
— Я помогу тебе в твоей беде, — сказал ему император.
Доблестные витязи стали собираться в путь. Но тут Либгарда принялась громко жаловаться и плакать и проклинать тот день и час, когда увидала Вольфдитриха, — из–за него Ортнит готов был покинуть ее одну.
— Не беспокойся и не хлопочи из–за меня, — говорил Ортниту Вольфдитрих, — я один пойду разыскивать свою жену; отпусти же меня, друг мой Ортнит, и да хранит тебя здесь Господь!
— Нет, я поеду вместе с тобой, — отвечал ему Ортнит, — я помогу тебе найти твою жену, или же никто уж никогда не увидит меня веселым здесь, в Гарде.
Итак, пешком пустились они в путь и шли лесом и широкими полями, терпя нужду в питье и пище. На четвертый день к рассвету пришли они к домику одного лесничего; лесничий принял их приветливо и радушно.
— Вы не причинили мне никакой неприятности здесь, в лесу, — сказал он им, — а потому если пожелаете вы отдохнуть у меня, то я охотно приму вас и угощу чем могу, — хлебом, вином, курами и жареной дичью.
— Мы охотно отдохнем у тебя, — отвечал ему император Ортнит, — ты давно уже служишь мне верой и правдой, и за это должен я наградить тебя. Но теперь нам самим нужна твоя помощь.
Услыхав такой ответ, лесничий поспешил подать им все, что было у него в доме. Когда гости насытились, лесничий уговорил их лечь спать, и Ортнит скоро крепко заснул. Вольфдитрих же притворился только, будто собирается спать; выждав время, он встал и пошел к лесничему.
— Я теперь уйду, — сказал он ему, — а ты, смотри, не говори моему спутнику, куда я пошел, как бы он ни расспрашивал тебя: пусть отважный рыцарь вернется домой к своей жене.
Простившись с лесничим, пошел он узенькой тропинкой, которая привела его в густой еловый лес. Целых семь дней шел он лесом без питья и еды, питаясь лишь листьями да кореньями, которые находил он в лесу, да зеленой травой. Наконец начал он уже сильно уставать, и, подойдя к высокой скале, вблизи которой под липою бил ключ, он напился воды, подкрепился оказавшимися тут вкусными питательными кореньями и заснул.
Скала была очень высокая, с широкой плоской вершиной; на ней высился крепкий замок. Это был тот самый замок, где жила в плену у рыцаря Дразиана королева Зигмина. Случилось так, что как раз в это время подошла она к окну и сквозь чащу леса увидала странника, заснувшего около источника.
— Господин мой, — сказала она подошедшему к ней Дразиану, — если хочешь ты оказать мне милость, то прикажи позвать в замок вон того странника.
Дразиан сам пошел за Вольфдитрихом и разбудил его.
— Если хочешь воспользоваться удобным приютом, то я могу принять и накормить тебя, — сказал он ему.
— Мне это так необходимо, — отвечал Вольфдитрих, — что я готов вечно служить тому, кто даст мне вина и хлеба.
— Ну, так пойдем со мной, — сказал ему старый Дразиан.
Старый рыцарь повел его в замок и усадил у ярко пылавшего огня. Поместившись тут, гость поспешил внимательно оглядеться (он поступал так по привычке), увидел прекрасную занавесь и вдруг обрадовался: эта занавесь была похищена из его палатки в одно время с его женой. «Наконец–то достиг я цели!» — подумал он.
Вольфдитрих вскочил с своего места и стал рассматривать занавесь.
— Лучше бы тебе отдыхать у огня, чем осматривать комнату, — сказал ему старый Дразиан.
— Часто случается видеть много необыкновенного; так бывало и со мной, — возразил Вольфдитрих. — За время странствий моих по чужим землям пришлось мне видеть и слышать много нового и необычайного, о чем и не слыхивали еще в этой стране.
С этими словами Вольфдитрих снова уселся у огня и принялся беседовать с Дразианом, рассказывая ему о том, что случилось ему видеть на своем пути. Между тем в душе он чувствовал сильное нетерпение и едва мог дождаться ужина.
Наконец стали громко сзывать всех к ужину, и в замке появилось множество карликов; вслед за ними вошла королева. Она ласково приветствовала Вольфдитриха, наклонив в знак привета голову, и приказала поместить странника за столом напротив себя. Когда же все уселись, она стала пристально разглядывать его и наконец спросила:
— Скажи мне, странник, далеко ли ты странствовал и не слыхал ли ты о человеке, которого зовут Вольфдитрихом ?
— Я нигде не встречал его, госпожа, — отвечал странник, — и мне трудно сказать тебе о нем что–нибудь верное, но слыхал я, что недавно в старой Трое один молодой король обвенчался с одной прекрасной знатной девушкой.
При этих словах королева заплакала, — глаза ее покраснели, и слезы ручьями потекли по ее лицу.
— Что ты сделал? — воскликнул старый Дразиан. — Ты огорчил королеву и за это должен заплатить своею жизнью!
— Нет, господин, — вступилась королева, — то было бы с твоей стороны вероломством. Я же готова даже стать твоей женой, лишь бы ты оставил в покое этого странника.
— Ну, хорошо, ради тебя я готов помиловать его, — отвечал Дразиан.
Ужин кончился, и карлики разошлись.
В зале оставались только Дразиан, королева и Вольфдитрих. Видя, что и Дразиан собирается уйти и хочет увести с собою королеву, Вольфдитрих поспешно выхватил свой спрятанный в странническом посохе меч.
— Довольно уж жила она тут, — крикнул он, — теперь пора ей вернуться ко мне!
— Ну, так давай же биться из–за нее, и пусть достанется она тому из нас, кто одержит победу! — воскликнул старый Дразиан.
Вольфдитрих безмерно обрадовался такому предложению. По приказанию старого рыцаря сейчас же принесли три кольчуги.
— Я предоставляю тебе выбор, — возьми, какую хочешь, — сказал Вольфдитриху хозяин замка.
Одна из кольчуг была стара, с чересчур крупными звеньями, две же другие были совсем светлые, серебристые; но Вольфдитрих сейчас же схватил старую.
— Кто это надоумил тебя? — с досадою спросил старик.
Наконец поединок начался. Пять раз сходились бойцы, и на шестой раз Вольфдитрих упал. Сейчас же сбежалось множество карликов с копьями и мечами, и все они бросились к Вольфдитриху, намереваясь убить его.
— Господи Боже мой, неужели ты меня покинешь? — воскликнула королева.
Вольфдитрих тоже обратился с молитвой к Богу и сейчас же почувствовал приток свежих сил. Быстро вскочил он на ноги, и добрый меч его зазвенел в его руке.
Высоко взмахнув им над головой, бросился он на рыцаря и нанес ему такой удар, что рассек его от плеча до пояса. Дразиан повалился наземь и тут же умер. Карлики перепугались, разбежались и попрятались по углам.
— Много зла причиняли мне эти карлики, — сказала королева.
— Они должны теперь искупить это, — отвечал Вольфдитрих и вслед за тем сам своей рукою поджег замок.
Когда замок сгорел и вместе с ним и карлики, Вольфдитрих с женою пустились в путь. Они повернули в еловый лес и пошли по узенькой тропинке и через пять дней пришли к тому самому лесничему, у которого ночевал Вольфдитрих. Но Ортнита тут уже не было. Расспросив лесничего, каким путем он пошел, Вольфдитрих и королева пошли в ту же сторону, надеясь нагнать его, и действительно скоро увидали Ортнита.
— Здравствуй, товарищ, — издали закричал ему Вольфдитрих, — я рад тебя видеть! Мне же удалось как нельзя лучше довести до конца свое дело. Мне жаль только, что ты все–таки разыскивал меня. Но скажи мне, отчего ты так почернел?
— Знай же, друг мой Вольфдитрих, — отвечал Ортнит, — что прежде чем нарушить данную тебе клятву, я чуть было сам не погиб. У подножия одной скалы встретил я огромного великана и долго бился с ним изо всех сил. Не раз нападал он на меня со своим каменным жезлом, но Господь Бог помог мне одержать над ним победу.
В этой высокой скале была пещера, которая была битком набита карликами и разным недобрым людом. Они жгли серу, вар и смолу. От этого–то дыму и стал Ортнит так черен. Великан этот служил одному рыцарю, по имени Дразиан; ему же принадлежала и скала со всеми ее обитателями.
После этого отважные воины вернулись в Гарду и еще издали увидали на зубчатой стене королеву Либгарду. Здесь с нетерпением ждала она их уже много дней и сильно обрадовалась, увидев их на дороге. Целых четырнадцать дней прогостил Вольфдитрих с Зигминой у Ортнита и наконец стал просить его отпустить их домой. Ортнит сначала не соглашался, но Вольфдитрих стоял на своем.
— Подумай только, — говорил он Ортниту, — долго ли пробыл ты в отсутствии, а уж и за это время накопилось немало беспорядков в твоем царстве. Каково же должно быть теперь в моем королевстве, где я не бывал вот уже почти год?
Делать нечего, Ортнит внял его словам и скрепя сердце отпустил его домой.
Переплыв море, Вольфдитрих и Зигмина прибыли наконец в старую Трою, где все встречали их с большою радостью. Но недолго пришлось Вольфдитриху наслаждаться миром и отдыхом: прекрасная королева Зигмина прожила с ним еще всего лишь полгода и по воле Божией умерла.
III
Вольфдитрих горько оплакивал свою жену и наконец на ее могиле возложил на себя крест и отправился ко Гробу Господню.
В море он был застигнут бурей, и ветром отнесло его корабль к какому–то незнакомому берегу. Так как буря не прекращалась, то Вольфдитрих вышел на берег, чтобы собраться с силами и отдохнуть; когда он вернулся на судно, то обнаружил, что корабельщик исчез, так что он был вынужден продолжать путь один. На корабле оставался только мальчик, правда, постигший уже искусство управлять парусами, но еще слишком слабый, чтобы одному справляться с ними, а потому Вольфдитрих сам помогал ему и в то же время учился у него.
Так в течение нескольких дней продолжали они свой путь вдвоем, как вдруг заметил их разбойничий сарацинский корабль и напал на них, осыпая их градом стрел и копий. Видя, что оборона невозможна, Вольфдитрих бросился в море, подплыл к неприятельскому кораблю, вскарабкался на него и в короткое время перебил всех, бывших на корабле, за исключением лишь одного сарацина, давшего ему обещание креститься. Сарацина этого звали Гере, а при крещении он получил имя Вернер и с тех пор всегда был самым верным спутником и боевым товарищем Вольфдитриха. Они продолжали путь свой уже втроем и высадились в Акконе, намереваясь пешком идти ко Гробу Господню. Но не успели они еще выйти из города, как их нагнали приютившие их немецкие монахи, прося их помочь им защититься от нападения, которым угрожал их ордену один могущественный сарацинский султан. И действительно, султан этот вскоре напал на монастырь, но Вольфдитрих и монахи дали ему такой отпор, что он поспешил уйти и никогда уж больше не нападал на святую братию.
Паломники снова пустились в путь и благополучно шли целых семь дней, не встречая на своем пути никакого препятствия, как вдруг, уже под самым Иерусалимом, натолкнулись они на большое войско нехристей; от него отделился небольшой отряд и поскакал им навстречу. Вольфдитрих сейчас же ринулся в бой, но в то время как он сражался, один из нехристей убил за его спиною мальчика, с которым он не расставался с той поры, как ступил на корабль. Увидев это, Вольфдитрих в страшном гневе с такою яростью устремился на врагов, что перебил их всех до последнего, а вместе с ними и предводителя их Дельфиана.
Когда весть об этом распространилась, поднялись целые тысячи нехристей, чтобы отомстить Вольфдитриху, — убитый Дельфиан был родной племянник короля их, Мерциана. Но и такому войску стоило немало труда сладить с Вольфдитрихом и товарищем его, Вернером, и только после долгой и упорной битвы удалось им убить Вернера и взять в плен самого Вольфдитриха.
Связанного, привели они его к своему королю, и тот, встретив его грубой бранью, обещал вскоре его повесить. Но в то время как король на радостях пировал вместе с предводителями своего войска, один из сарацин, сам отважный воин, сжалился над пленным христианским витязем, которого, казалось, ждала такая бесславная смерть. Подошел он к Вольфдитриху и стал расспрашивать его, откуда он родом.
— Ну, скажи же мне, славный витязь, спасешься ли ты, если я дам тебе коня и оружие и выведу отсюда в открытое поле? — спросил наконец сарацин.
— Да, я, конечно, тогда спасусь, — отвечал Вольфдитрих.
Тогда сарацин привел ему коня, развязал ремни и, дав ему в руки оружие, вывел его на открытое место. Очутившись на свободе, Вольфдитрих поскакал во весь опор к Иерусалиму.
Случилось, что как раз в то самое время на зубчатой иерусалимской стене прогуливался один христианин. Взглянув в поле, увидал он всадника, а за ним сарацинское войско. По платью он признал во всаднике христианина и поспешил назад в крепость, где было в это время до тысячи христианских воинов. Сейчас же вооружились пятьсот человек и вышли из крепости в поле. При виде их Мерциан приказал трубить в свой военный рог, и язычники стали готовиться к бою. Скоро завязалась горячая битва. Много было тут разбитых щитов и мечей, много погибло сарацинских воинов. Вольфдитрих носился взад и вперед по полю битвы, нанося удары направо и налево. Сам Мерциан едва успел бежать всего лишь с пятнадцатью своими воинами. Христиане тоже потеряли до двухсот человек. После битвы они вместе с Вольфдитрихом похоронили убитых.
Наконец достиг он Гроба Господня. Пробыв здесь недолгое время, собрался он в обратный путь. Напрасно упрашивали его жившие в Иерусалиме христиане остаться там для их защиты, — Вольфдитрих не согласился; еще раз помолился он у Гроба Господня и, рас–прощавшись со всеми, рано утром после обедни вышел из Иерусалима.
Долго пришлось ему странствовать, и много встретил он на пути своем разных приключений, но наконец добрался до земель, принадлежавших некогда его отцу. Тут дошла до него весть, что ленники его, оставленные им в Константинополе, — герцог Берхтунг с сыновьями — по приказанию братьев его, королей Бауге и Ваксмута, были засажены в темницу и терпели нужду и горе. Сильно огорчился Вольфдитрих, но не решился идти один в Константинополь, чтобы попытаться освободить их, — ведь не удалось же ему справиться с Бауге и Ваксмутом даже тогда, когда было у него много надежных помощников и большое войско. И решился Вольфдитрих отправиться прежде к королю Ортниту, чтобы попросить его помощи. Добыв корабль, отплыл он в Сицилию, а оттуда собрался ехать в лангобардскую землю. Но прежде чем выехать, пришлось ему испытать немало бед.
Едва успел он въехать в глубь острова, как уже пришлось ему биться с могучим великаном Вольдемаром, давно уже державшим в страхе и ужасе всех жителей этой местности. Однако Вольфдитриху удалось–таки убить его. Когда весть о том дошла до ближайшего города, принадлежавшего королю Марсильяну, король послал множество своих рыцарей, чтобы с почетом и честью проводить к его двору неожиданного избавителя. Но Вольфдитрих, еще издали завидев направлявшихся к нему всадников и приняв их сначала за врагов, стремительно напал на них. Убедившись же в своей ошибке, он с радостью согласился последовать за рыцарями в город. Король Марсильян со своею женою и дочерью приняли его радушно и ласково, и благодаря их заботам и попечениям Вольфдитрих мог наконец отдохнуть от своих тяжких и опасных паломнических скитаний и морских странствий. Но, несмотря на все их просьбы, он не согласился долго гостить у них и скоро снова пустился в путь.
Через несколько дней пришел он в Тервис, где властитель той земли, король Вернер, давал великолепный пир в честь дочери своей Амии. Как раз в это время все бывшие при дворе гости были заняты игрой: принцесса повесила на древко копья кольцо, и тот, кто на всем скаку поддел бы его своим копьем, должен был получить от нее в награду поцелуй. Вольфдитрих попросил у Вернера позволения принять участие в игре и, получив его, первый снял кольцо. За это рассердился на него граф Герман Тосканский и, зная, что у Вольфдитриха не было при себе ничего ценного, в насмешку вызвал его на состязание с условием, что побежденный уплатит победителю тысячу марок золотом. Вольфдитрих же, с своей стороны, вызвал было его на нешуточный поединок, на котором побежденный рисковал поплатиться жизнью. Видя, что дело принимает серьезный оборот, и опасаясь за жизнь графа Тосканского, король сам вступился в это дело и убедил Вольфдитриха принять вызов графа, с тем что дочь его, принцесса Амия, сама будет поручительницей за Вольфдитриха и, в случае проигрыша, сама выплатит за него тысячу марок. Когда же наступил день поединка, Амия сверх того взяла с графа клятву в том, что он ни в коем случае не позволит никому из своих людей прийти к нему на помощь. Недолго продолжался поединок, и скоро граф Герман лежал на земле, повергнутый могучею рукою Вольфдитриха. Видя это, люди графа, несмотря на его клятву, толпою напали на Вольфдитриха; но Вольфдитрих, положив копье поперек седла, стал так стремительно носиться среди нападавших, что многие из них, задетые копьем, попадали на землю; наконец сам король вступился в дело и водворил мир.
Вскоре после поединка Вольфдитрих собрался в дальнейший путь. Но тут прекрасная Амия, успевшая полюбить отважного воина, стала просить своего отца выдать ее за него замуж. Не очень–то было это по душе королю Вернеру, но, уступая просьбам дочери, пошел он к незнакомому рыцарю и, не зная даже его имени, предложил ему жениться на принцессе, обещая передать ему после своей смерти своих слуг и все свои земли. Но неведомый рыцарь, к удивлению его, отказался от его предложения.
— Покинул я в Греции одиннадцать верных моих ленников в большой беде и опасности, — сказал ему Вольфдитрих, — и если удастся мне освободить их, я вернусь с ними сюда, и тогда пусть дочь твоя, если пожелает, выберет себе в мужья любого из них: все они благородные графы и вполне достойны ее руки.
После этого Вольфдитрих уехал и вскоре прибыл в землю лангобардов. В то время было там пятнадцать разбойников, грабивших на дорогах людей; они жили в лесу и причиняли много вреда всем жителям этой местности. Отважный витязь Вольфдитрих поехал в этот лес один и выдержал там отчаянную борьбу. Говорят, что, завидя его, разбойники стали переговариваться:
— Вот подъезжает к нам рыцарь, — знайте, что панцирь его должен достаться мне, — сказал один.
— Что бы ни думал он о своей силе, он должен будет уступить мне своего коня, — сказал другой.
— Мне отдаст он свой шлем, — сказал третий.
— А я удовольствуюсь и мечом, — добавил четвертый.
Так заранее поделили они между собой все, что было при нем. Заметив их, витязь поскакал в лес вне себя от гнева, напал на разбойников и стал наносить им глубокие раны. Могучей рукою разбивал он на них крепкие шлемы и троих из них мертвыми поверг на землю. Не могли стерпеть этого разбойники, и все сразу стремительно напали на Вольфдитриха, и вышибли его из седла. Но Вольфдитрих вскочил на ноги и пеший продолжал борьбу. Плохо же пришлось тут тем, кто подворачивался ему под руку: все они поплатились своею жизнью.
Так кончилась отчаянная битва. Отважный Вольфдитрих одержал в ней верх.
— Ну вот, теперь все вы получили поровну, — сказал он с насмешкой и поехал прочь.
Вольфдитрих ехал своим путем–дорогою, никого ни о чем не расспрашивая, и никто ничего ему не рассказывал, но все люди, которых встречал он на дороге, казалось, были чем–то опечалены. Ничего не знал он о судьбе Ортнита, а между тем Ортнита не было уже в живых: он погиб в борьбе с одним из свирепых драконов, поселившихся в его владениях.
Раз рано утром выехал Вольфдитрих на узенькую тропинку, которая привела его в большой еловый лес, и был этот лес так част, что нигде не было видно ни полянки, ни просвета. На дворе стояла темная ночь, и Вольфдитрих издали слышал, как шумело и кипело озеро Гарда. До него доносилось постукивание сторожей и громкий плач и горестные жалобы королевы. Вольфдитрих поспешил туда, не дожидаясь рассвета. Сойдя с коня, под уздцы повел он его лесом и, приблизившись к замку, привязал, а сам взобрался на замковую стену. Оттуда услыхал он ясно, что это плакала и жаловалась какая–то дама. Горько жаловалась она, и скорбь ее, видимо, была велика.
— Здесь, в Гарде, навсегда лишена я теперь всякой отрады, — говорила она. — Царь небесный, за что разлучил ты меня с моим мужем? Среди больших трудов и опасностей добыл он меня в земле нехристей, и все родные мои теперь чуждаются меня. Я была язычница, он же христианин, и я ради него сама пожелала креститься, а теперь я должна была потерять его!
— Умерь свой плач и свои жалобы, славная королева, — заговорил наконец с крепостной стены Вольфдитрих.
Стыдно стало благородной королеве, и она уже хотела было уйти к себе, но Вольфдитрих стал просить ее остаться.
— Скажи мне, о ком ты так горюешь и кто тот отважный воин, которого ты так оплакиваешь? — говорил Вольфдитрих.
Смутилась королева: пришла ей мысль, что сам ее повелитель, любимый муж ее Ортнит, вернулся и спрашивает так лишь для того, чтобы испытать ее.
— Ты ли это, господин мой? — воскликнула она. — Что сделала я, бедная, чтобы ты так испытывал меня? Откройся же скорее и избавь меня от скорби, великий император Ортнит! Здесь повседневно приходится мне терпеть такое горе, что скоро смерть покажется мне слаще жизни. Дело дошло до того, что один из слуг Ортнита требует меня себе в жены!
— Я не господин твой, а несчастный изгнанник, лишившийся своих земель и слуг и всего отцовского наследия. Видишь ли, тебе, госпожа, доверил я свое великое горе, но все же твое горе кажется мне больше моего. Скажи же мне, как это все случилось?
— Все здесь говорят, что господин мой умер. Я же знаю, что отсюда проводила я его хорошо вооруженного — собирался он сразиться с страшным драконом, и с тех пор я его не видела.
— Заехал я сюда, ища приключений, — отвечал ей Вольфдитрих, — понятны мне теперь твои жалобы и стоны, и я готов отомстить дракону за гибель твоего господина. Не могу я оставаться глух к твоим слезам.
— Не советую тебе браться за это, — отвечала королева, — супруг мой, император Ортнит, обладал силою двенадцати мужчин, и все–таки дракон унес его в свою пещеру. Останься лучше тут, чтобы не пришлось мне оплакивать двоих.
— Этого не будет, королева, — сказал Вольфдитрих, — я поеду в лес и убью дракона или же сам погибну!
С этими словами Вольфдитрих отвязал коня и вскочил в седло, даже не продевая ноги в стремя. Со слезами смотрела на него королева Либгарда.
— Горе мне! — говорила она. — Это так похоже на моего господина!
Вольфдитрих же, поклонившись королеве, поспешно повернул назад в лес. Долго ехал Вольфдитрих берегом Эчи в горы по крутой дороге и наконец наткнулся на убитого человека и умирающую женщину. Вольфдитрих сошел с коня и подошел к женщине, надеясь помочь ей. От нее он узнал, что убитый был граф, ее супруг, и что убит он внезапно напавшим на них драконом. Помочь женщине было уже нельзя, и она скоро умерла.
Вольфдитрих, исполнив христианский долг и похоронив их обоих, поехал дальше, все более и более углубляясь в горы, и приехал наконец на то место, где, как говорили, Ортнит заснул на пути и во время сна был застигнут драконом. Вольфдитрих тоже сильно устал и тоже решился прилечь тут, чтобы отдохнуть. Вскоре в лесу показался дракон. Верный конь Вольфдитриха, сорвавшись с привязи, пытался было разбудить своего господина, но, видя, что усилия его тщетны, сам бросился навстречу чудовищу, ударами копыт прогнал его назад в лес и сам погнался за ним.
Проснувшись, Вольфдитрих не нашел коня на том месте, где его оставил, и пошел осматривать местность. Наткнувшись на гигантские следы, отпечатавшиеся на песке, он пошел по ним в лес и вскоре набрел на своего коня, забрызганного кровью. Тут понял он, какой опасности он подвергался во время сна. Продолжая идти по следам, добрался он до пещеры дракона. Но самого дракона там не было, — он успел уже снова выйти на охоту; в пещере же были только его птенцы, и Вольфдитрих решил не трогать их, пока не убьет старого дракона. Но потом пришлось ему в том раскаяться.
Птенцы сейчас же сожрали льва, но оказались не в силах укусить одетого в доспехи человека, и принялись играть им, подбрасывая его туда–сюда, пока у него не захватило дух и он не лишился сознания.
Но вот наступил вечер и положил предел этой игре. Старый дракон заснул вместе со своими птенцами, и Вольфдитрих понемногу пришел в себя. Поднявшись на ноги, стал он обшаривать пещеру, служившую логовом драконам, и нашел наконец меч, в рукоятке которого светился крупный драгоценный камень. Это был меч «Роза» и принадлежал он Ортниту; тут же неподалеку лежали и останки самого Ортнита, заключенные в хорошо знакомую Вольфдитриху броню.
Как только утро засерело на небе, Вольфдитрих принялся рубить найденным мечом детенышей дракона и перебил их всех полусонных; но старый дракон проснулся–таки от шума, и Вольфдитриху опять пришлось вступить с ним в ожесточенную схватку.
Нелегко далась ему победа, но все же в конце концов он убил и старого дракона.
Покончив с чудовищем, Вольфдитрих отрезал языки у убитых драконов, похоронил тело Ортнита, а сам надел его вооружение и кольцо, бывшее у него на пальце.
Сев на своего верного коня, Вольфдитрих снова пустился в путь. Но скоро он потерял дорогу и долго блуждал среди диких и неприступных гор, пока не подъехал наконец к высокому замку. Это был замок Фалькениц; он принадлежал жестокому язычнику — королю Белиану. У Белиана была дочь Марпали, девушка необычайной красоты. Множество славных витязей приезжало к королю Белиану — привлекала их молва о красоте его дочери, но король Белиан всех их убивал и головы убитых выставлял на стенах своего замка. В то время как Вольфдитрих подъехал к замку, над стенами его насчитывалось до пятисот отсеченных голов, некогда принадлежавших славным витязям. Но Вольфдитрих так устал и проголодался, что тем не менее въехал во двор замка.
Король Белиан с дочерью видели, как въезжал он во двор, и оба вышли к нему навстречу и приняли его радушно и ласково. Молодая девушка усадила Вольфдитриха и стала с ним беседовать. Никогда еще ни один язычник и ни один христианин не нравился ей так, как Вольфдитрих.
— Скажи мне, славный витязь, как тебя зовут? — спросила она.
— Я — король Пильгерин из Трои, — отвечал ей Вольфдитрих.
Обрадовалась девушка, услышав это имя.
— Ну, значит, мне нечего тревожиться, — сказала она. — А я опасалась, уж не Вольфдитрих ли ты из Константинополя; отцу моему, Белиану, предсказано, что Вольфдитрих победит его в игре в метание ножей.
Король Белиан пригласил Вольфдитриха за свой стол, велел подать ему вина и еды.
— А завтра, — сказал он, — мы посмотрим, кто из нас искуснее в метании ножей.
Дочь Белиана пожалела прекрасного витязя и, желая спасти его, упросила отца не заставлять его состязаться с ним, если витязь согласится сегодня же стать ее мужем, и когда король Белиан, по обычаю своему, перед отходом ко сну подал гостю последний кубок, она сама опрокинула кубок и пролила вино, прежде чем Вольфдитрих успел прикоснуться к нему: то было чудодейственное питье, при помощи которого Белиан лишал своих противников силы и ловкости.
Но Вольфдитрих был христианин и не мог решиться жениться на язычнице, а потому ему все–таки пришлось состязаться в игре с королем.
На другой день утром язычники очертили на дворе круг и принесли две низенькие скамейки и шесть ножей. Каждый из соперников получил по скамейке и по три ножа.
— На беду твою Бог твой привел тебя сюда, — сказал язычник Вольфдитриху.
Бойцы разошлись по своим местам. Вольфдитрих не надеялся уже сохранить свою жизнь.
— Царь небесный, помоги мне уйти отсюда живым, — молился он. — Ты один только можешь меня спасти!
Белиан взял в руку первый нож.
— На этот раз береги свое темя! — сказал он, со злобою метнув нож в витязя, и срезал ему два завитка волос как раз на самой маковке.
— А теперь береги свои ноги, — сказал Белиан, беря другой нож.
Вольфдитрих подскочил на месте, и нож, пролетев между его ног, вонзился глубоко в землю.
— Кто научил тебя этому прыжку? — воскликнул Белиан. — Так прыгать умел на свете один только герцог Берхтунг. Уж не Вольфдитрих ли ты? Если так, то скажи прямо, и я сделаю тебя господином над моими замками, землями и людьми: Берхтунг был моим товарищем в течение целых тридцати двух лет, и ради него я готов даровать тебе жизнь.
— Никогда не знал я герцога Берхтунга, — спокойно отвечал ему неустрашимый витязь.
— Неужели Магомет покинет меня? — воскликнул Белиан. — Никогда еще не бывало со мною, чтобы я промахнулся два раза кряду.
— Берегись же, я намечу теперь прямо в сердце, — продолжал он, взяв третий нож.
Но он промахнулся и по третьему разу: Вольфдитрих и тут сумел уклониться от удара.
— Ну, теперь мой черед, — сказал Вольфдитрих, — берегись же! Первым ножом попаду я тебе или в правый глаз, или в левую ногу.
— Горе мне! — воскликнул язычник. — Как мне укрыться от такого удара? Помоги же мне, Магомет!
Вольфдитрих бросил первый нож. Сам смотрел он ему в глаз, а целил в ногу и прорезал ее насквозь.
— Вот видишь, я не дал промаха, — смеясь сказал он Белиану. — Как думаешь, кто научил меня этому?
— Теперь я вижу, что ты, должно быть, какой–нибудь знаменитый князь, — почтительно отвечал ему Белиан.
— Зовут меня Вольфдитрихом, и я твой враг.
— Как? Ты тот самый греческий король Вольфдитрих, которому суждено лишить меня жизни?! Пощади же и не убивай меня! — молился Белиан, — Я уступлю тебе все свое царство и отдам в жены свою дочь.
— Не нужно мне ни твоего царства, ни твоей дочери, — отвечал Вольфдитрих. — Сегодня должен ты заплатить мне за гибель стольких славных рыцарей. Тут дело идет о твоей жизни! Береги же на этот раз свое темя!
Вольфдитрих взял второй нож, злобно метнул его в язычника и пробил ему щит и темя.
Белиан закричал так громко, что вопль его отозвался во всем замке. Он громко призывал на помощь Магомета и укорял свою дочь, пролившую питье.
— Берегись, теперь намечу я тебе прямо в сердце! — сказал Вольфдитрих, берясь за третий нож.
И на этот раз не дал он промаха: прямо в сердце попал он язычнику. Белиан свалился со скамьи и тут же умер.
Победив таким образом Белиана, Вольфдитрих вскочил на коня, намереваясь как можно скорее уехать из этого места, но оказалось, что перед замком, где накануне еще простирался прекрасный луг, теперь бурлило глубокое озеро: это превращение совершила своими чарами дочь Белиана, Марпали.
«Ну, уж если суждено мне погибнуть здесь жертвой коварства и хитрости этой злой женщины, то пусть же и она умрет вместе со мною», — подумал Вольфдитрих и, вернувшись в замок, схватил девушку, несмотря на все ее сопротивление, и поехал с нею прямо к озеру. На этот раз оказалось, что через озеро был перекинут мост; Вольфдитрих поехал по этому мосту, но когда доехал он до середины, то мост сломался и обрушился и впереди и позади него, уцелели одни только сваи, поддерживавшие его коня. Пораженный неожиданностью, Вольфдитрих и не заметил, как выпустил из рук дочь Белиана; она же, вырвавшись на волю, превратилась в сороку и, как бы дразня его, полетела через озеро.
Тогда Вольфдитрих, вонзив шпоры в бока своего коня, принудил его спуститься прямо в пенящиеся волны, и, к удивлению его, воды, вместо того чтобы поглотить его, стали опускаться под ним все ниже и ниже, пока наконец не открылся на месте озера опять прекрасный зеленый луг, по которому рыцарь беспрепятственно направился в обратный путь.
После долгого и утомительного странствия Вольфдитрих вернулся в землю лангобардов и застал там общую радость и веселье: люди рассказывали друг другу, что нашелся славный рыцарь, который отплатил за смерть Ортнита и убил дракона. Но вскоре, к удивлению Вольфдитриха, дошла до него и другая весть: рыцарь, убивший дракона, находился будто бы в Гарде и в эту минуту праздновал свою свадьбу с Либгардой, так как она поклялась, узнав о смерти Ортнита, что выйдет замуж за того, кто отомстит за него, и обещала передать своему супругу корону и власть надо всем государством.
Заторопился Вольфдитрих, услыхав такие вести, и скакал во весь опор, пока поздно вечером не приехал в Гарду. Остановившись перед замком, оставил он своего усталого коня во рву, окружавшем стены, а сам прошел в ворота, несмотря на сопротивление слуг, не хотевших допустить в замок такого запыленного, неведомого им путника. В замке, как странник, потребовал он себе питья, и королева выслала ему свой собственный кубок, наполненный вином. Выпив вино, Вольфдитрих отослал кубок обратно королеве, опустив на дно его кольцо Ортнита.
В замке действительно праздновали свадьбу, и посреди нарядных гостей сидела королева Либгарда, а рядом с нею один знатный граф, бывший прежде слугою Ортнита и в котором теперь народ признал победителя дракона, потому что он привез в Гарду голову убитого чудовища. Увидев, что королева, взглянув на дно кубка, залилась слезами, граф было вскочил, чтобы наказать дерзкого, осмелившегося нарушить свадебное веселье, но Вольфдитрих сам стоял уже в дверях зала и громко крикнул:
— Ты ли это тот рыцарь, что убил дракона и в награду за подвиг должен получить руку королевы? Чем можешь ты это доказать?
Граф в гневе отвечал, что не намерен разговаривать с бродягами и ворами; но тут встала с своего места королева и громко возвестила, что незнакомец вернул ей кольцо Ортнита, а сам носит все его вооружение, и что сделать это мог только победитель дракона. Тогда граф приказал принести и показать всем головы драконов, но при виде их Вольфдитрих воскликнул:
— Смотрите сюда все, рыцари и дамы! Конечно, он победитель, потому что у него в руках головы драконов! Да только вот в чем чудо: все головы без языков, а этого с драконами еще не бывало. Или ты, может быть, где–нибудь бросил языки?
Граф не знал, что отвечать ему на такие речи, а Вольфдитрих продолжал громовым голосом:
— Ты — обманщик! Вот языки драконов: я сам вырезал их, когда после ужасной битвы убил чудовищ в их пещере и отомстил за смерть Ортнита. Ты же нашел лишь в лесу их безжизненные тела!
С этими словами он снял шлем, и королева радостно воскликнула:
— Вольфдитрих, неужели ты мой избавитель?
Граф же при виде его узнал в нем своего победителя в Тервисе и поспешил скрыться из замка.
После этого в замке весело и радостно отпраздновали свадьбу Вольфдитриха с королевою Либгардою.
Но недолго жил Вольфдитрих со своею женою, радуясь своему новому царству: скоро стал он грустить и задумываться, и никто не знал причины его печали. Наконец раз ночью, когда в замке все спали, королева Либгарда стала настойчиво расспрашивать его о причине его грусти, и он признался ей, что сильно печалила его судьба его одиннадцати ленников, покинутых им в Константинополе. Засмеялась королева Либгарда.
— Чтобы утешить тебя, я могу дать тебе вместо них одиннадцать тысяч самых лучших воинов, — сказала она.
Но Вольфдитрих не переставал горевать и жаловаться, и наконец она согласилась, хотя и неохотно, снарядить для него большое войско из своих лангобардов и предоставить ему идти с ним на Константинополь.
Поспешно окончив приготовления, войско село на корабли и после непродолжительного плавания благополучно высадилось на берег невдалеке от Константинополя. Там Вольфдитрих привел в порядок свои войска и, поставив во главе их опытных предводителей, приказал им скрываться вблизи города, ожидая его зова. Сам же он накинул поверх кольчуги серое платье пилигримов и в таком виде поехал в город.
Поздно вечером подъехал он к крепостному рву и притаился под крепостною стеною. Недолго пролежал он тут, как услыхал уже плач и горестные жалобы своих ленников. Все они громко жаловались на свою судьбу и призывали святую Деву себе на помощь.
— Перестаньте плакать и жаловаться все вместе на свою судьбу, — сказал потом старший из них, Гербранд, — будем лучше молить Господа, чтобы он смиловался над верным Вольфдитрихом.
— Вы, постоянно кружащиеся по крепостной стене, — заговорил Вольфдитрих изо рва, — я слышу ваши горькие жалобы. Что дадите вы в награду тому, кто покажет вам Вольфдитриха целым и невредимым?
— Нет у нас никакого имущества, — отвечали они, — мы можем только плакаться на свою судьбу. Большую нужду терпим мы тут и молим Бога, чтобы Он всем нам послал скорее смерть. Много могли бы мы порассказать тебе о наших страданиях: мы закованы в цепи попарно и нам дают всего лишь по полхлеба на двоих да по глотку воды, и этим должны мы довольствоваться весь день.
— Слушайте же вы, странники по крепостной стене, — продолжал Вольфдитрих, — один пилигрим просит у вас четверть хлеба ради спасения самой близкой вам души, за которую обязаны вы раздавать милостыню.
— Если бы предложили мне поднять из гроба отца моего и мать, — отвечал ему Гербранд, — я и то не согласился бы отдать за это четверть хлеба. Только ради одной души решимся мы на это — ради души господина нашего, верного Вольфдитриха.
С этими словами они бросили ему со стены четверть хлеба и снова все вместе принялись жаловаться святой Деве на свою злую долю и на смерть своего отца, герцога Берхтунга, погибшего в темнице.
— Порадуйтесь же, странники по крепостной стене, — снова заговорил Вольфдитрих из своего рва, — радуйтесь, отважные витязи: скоро явится к вам верный Вольфдитрих!
— Ах, если бы дал Господь, чтобы был он жив и здоров, — отвечали узники, — то мы охотно согласились бы жить хотя бы на дне преисподней. Но его нет уже в живых, оттого–то и терпим мы такую муку!
— Радуйтесь же, странники по крепостной стене, — заговорил опять Вольфдитрих, — радуйтесь, славные витязи! Я сам — верный Вольфдитрих!
— Слава Господу нашему Иисусу Христу за то, что позволил он нам вновь увидать своего господина, — воскликнули узники, все разом воздев руки к небу, и с этими словами они с такою поспешностью спрыгнули со стены в ров, что разорвались цепи, сковывавшие их по рукам.
Однако в городе успели уже все это заметить, и люди повсюду стали уже рассказывать, что вернулся Вольфдитрих. Доложили о том и братьям Вольфдитриха, Бауге и Ваксмуту, и не порадовались они этой вести. Приказали они своим воинам вооружиться и напали на стоявших под стеною одиннадцать витязей, из которых один только носил оружие. Но остальные десятеро не теряли времени даром: как только кто–нибудь из нападавших падал под ударами Вольфдитриха, один из безоружных надевал его доспехи и брал себе его оружие. Таким образом, у Вольфдитриха скоро оказалось десять надежных и хорошо вооруженных товарищей. Тем не менее, видя перед собою бесчис–ленную толпу врагов, Вольфдитрих приставил ко рту свой рог и принялся трубить с такой силой, что звуки его рога далеко разносились по горам и лесам. Услыхали его лангобарды и поспешили на помощь королю. Поспешили к нему на помощь и многие из жителей города, признавшие в нем своего законного государя, и скоро Вольфдитрих одержал полную победу над своими братьями.
Бауге и Ваксмут были взяты в плен. Сыновья Берхтунга требовали немедленной их казни, но Вольфдитрих не согласился: он хотел живыми привезти их в Гарду и там уже казнить. Однако по возвращении его домой королева Либгарда встретила его братьев ласково и приветливо, точно самых близких и дорогих гостей. Видя это, Вольфдитрих рассердился.
— Тебе следовало бы так встретить моих верных ленников, а ведь это мои враги! — сказал он.
— Твои враги? — возразила королева. — Для меня они прежде всего твои братья и, следовательно, самые близкие мои родные, которых надлежит мне приветствовать первыми. После них я встречу столь же горячим приветом и твоих ленников.
Речь эта образумила Вольфдитриха, да и вражда сыновей Берхтунга к пленным королям успела тем временем остыть, и они тоже стали просить Вольфдитриха помиловать бывших их притеснителей.
Вскоре по возвращении своем домой, в Гарду, Вольфдитрих в первый раз устроил при дворе своем великий пир и пригласил на него всех, кто когда–либо оказал ему помощь и содействие или выказал к нему доброе расположение. Между приглашенными был Вернер, владетель замка Тервис, со своею дочерью Амиею.
В Тервисе с удивлением узнали, что некогда гостивший там странствующий рыцарь оказался знаменитым греческим рыцарем и могущественным государем, и, получив приглашение, Вернер с дочерью поспешно снарядились в путь. По прибытии их в Гарду прекрасная Амия так понравилась Гербранду, старшему сыну Берхтунга, что он просил ее руки и вскоре женился на ней. Вольфдитрих дал им во владение замок Гарду, пограничный с вернеровской маркой. Через год родился у них сын, Хильдебранд, о котором впоследствии ходило много рассказов по всему свету.
Вольфдитрих щедро наградил землями и остальных сыновей своего воспитателя. По окончании празднеств и пиршеств все гости его, радостные и довольные, разъехались по домам.
Несколько лет Вольфдитрих жил счастливо и спокойно с любимою своею женою Либгардою; были у него дочь Сидрат и сын, которого он по деду назвал Хугдитрихом и отдал на воспитание Гербранду. У Гербранда, кроме Хильдебранда, было еще два сына, Нере и Эльзан, и красавица дочь Маргарита, родоначальница Вюльфингов.
Когда Хугдитриху исполнилось двенадцать лет, мать его умерла, и Вольфдитрих был так огорчен потерею любимой жены, что передал свою власть и царство сыну своему, Хугдитриху, а сам удалился в уединенный монастырь, стоявший на границе христианства и язычества, чтобы там в тишине и молитве ожидать конца своей жизни. Но вскоре один сарацинский король начал с христианами войну и стал притеснять монастырскую братию. Один из воинов этого сарацина, явившись в монастырь послом с объявлением войны, был поражен видом одного из монахов и, возвратившись к своему королю, так описал его, что все испугались; а когда он назвал его имя — Вольфдитрих, у нехристей пропала всякая охота продолжать войну. Но дело было сделано и отступать было поздно, а потому сарацины, сознавая опасность, стали отовсюду набирать себе новые войска.
Вольфдитрих, видя, что одному ему с монастырскою братиею не справиться с таким несметным врагом, дал знать о том в Гарду, и сын его Хугдитрих пришел к нему на помощь с огромным войском; вместе с ним привели свои войска и сыновья Берхтунга и даже внук его, молодой Хильдебранд, тут в первый раз участвовал в походе.
Когда же после блистательной победы все союзники Вольфдитриха вернулись домой, сам Вольфдитрих, чувствуя, что приближается его конец, пошел к настоятелю монастыря и просил его наложить на него какую–нибудь тяжелую епитимью во искупление его грехов и пролития крови. Набожный аббат приказал ему провести ночь в соборе, лежа на погребальных носилках, и не вставать с них, что бы с ним ни случилось. Вольфдитрих охотно согласился, и монахи поставили для него в монастыре погребальные носилки. С наступлением ночи привели они Вольфдитриха в собор, уложили на носилки и оставили одного.
И много же пришлось ему претерпеть в эту ночь! Все люди, когда–то убитые им, все, кому причинил он какое–либо зло, явились к нему, чтобы биться с ним; со всеми ними должен был он сражаться, не вставая с носилок, и борьба эта была тем ужаснее, что врагам его уже нечего было бояться смерти. За эту ночь волосы его стали белы как снег.Сам дьявол приходил искушать его в эту ночь: он являлся ему в образе его самых близких друзей и родных и даже в образе любимой жены его, Либгарды, и искушение было так сильно, что Вольфдитрих чуть было не поднялся с носилок, но Господь сохранил его.
Комментариев нет:
Отправить комментарий