Лавка кондитера находилась напротив огромного дома богатого торговца. Был конец декабря, время накануне Рождества. Над входной дверью лавки непрестанно звонил колокольчик, и Георг в опрятном фартуке, белоснежной куртке и накрахмаленной шапочке обслуживал посетителей.
Обычно этим занималась хозяйка; но теперь, хоть и был уже полдень, она спала, потому что всю ночь провела в пекарне. Хозяин тоже спал, поэтому все хозяйство было на Георге. Он был учеником кондитера, но уже хорошо управлялся с торговлей. А вчера вечером показал себя сметливым и расторопным малым, когда нужно было работать с простым печеньем.
Там, в
пекарне, хозяйка без устали лепила маленьких сахарных куколок самой
разнообразной расцветки, а старый мастер знай себе раскатывал по столу марципановую
массу, которая под его руками превращалась в вишни и сливы, клубнику и
абрикосы, — и все ягодки были, как и полагается, с листочками и стебельками.
—
Георг, — сказал между делом кондитер, — бери серое тесто и делай, как я.
Надо подумать и о простых людях: будешь лепить для них печенье.
Было уже поздно. Колотушка сторожа только что отстучала три часа ночи. Кусок теста становился все меньше, и почти все противни были заполнены. Наконец Георг взял в руки последний комок, обвалял его в муке и стал раскатывать скалкой. Он хотел завершить ночную смену, вырезав из остатков теста большого петуха, и уже поднял нож, чтобы приступить к работе, но внезапно передумал и опустил руку.
Ему в голову вдруг пришла замечательная мысль. Парнишка вспомнил об Адаме и Еве; но не о тех, что знакомы нам из библии, а о фигурках, стоявших на старой железной печи в доме его родителей. Бесчисленное множество раз он замирал перед ними, разглядывая большое яблоневое дерево со змеей в ветвях, а под ним — нагих Адама и Еву, прикрытых лишь фиговыми листочками на бедрах.
«Вот кого я сделаю!» — решил Георг и быстро приступил к работе. Фигурки удались ему превосходно. Не хватало только дерева: оно было для ученика кондитера слишком сложным.
Адам и Ева стояли, держась рука за руку, точь-в-точь как на старой печке его детства, оставалось лишь сделать им рот, глаза и нос. И
с этим возникла определенная проблема.
— Георг, — сказал старый кондитер, заметивший затруднение мальчика, — лицо без глаз и без носа – не лицо, но для этого у нас есть миндаль: он придаст лицу выразительность!
И Георг там, где было нужно, вдавил в тесто большие продолговатые орехи миндаля — беловатые
и сладкие,
они так и просились
в рот. Тут подошел хозяин
и добавил последнее украшение. Это были
фиговые
листочки, сделанные из золотистого крема.
— Вот видишь, — засмеялся старый
кондитер, — как у тебя хорошо получилось! А с фиговыми листочками Адам и
Ева совсем как живые! В них есть эффект!
Работа была закончена! — и больше всех радовался этому Георг. Теперь он мог наконец-то отправиться спать, и первые люди, которых он слепил из теста, с первого раза получились очень хорошо. Вскоре в доме стало тихо. Все спали глубоким сном, лишь вовсю стрекотали сверчки.
*********
Мальчик спал, и снился ему странный сон. Перед ним стояли его Адам и Ева, охваченные отчаянием. Из больших миндалевидных глаз непрерывно текли слезы. Ему стало их жалко, и он сочувственно спросил, почему они плачут.
Тогда они начали горько упрекать его за
то, что
он создал их: это,
мол, вправе делать один только Бог, ведь они не кто-нибудь,
а Адам и Ева; теперь они заблудились и не
могут
найти рая.
И поэтому они очень-очень несчастны.
Тут
оба всхлипнули, и так разжалобили Георга, что он тоже всхлипнул вместе с ними. Хозяин
перестал храпеть и начал так громко ругаться, что Георг проснулся. Конечно, это
был только сон, но сны посылает Господь. Парнишке было
бесконечно жаль, что его Адам и Ева оказались без рая, ведь он тоже
понимал, что место им только в раю. Но, как уже сказано, Георг был сметливым и расторопным малым. «Утро вечера мудренее!» — подумал он, перевернулся на другой бок и заснул.
На следующее утро Георг снова стоял за прилавком в чистом фартуке, в белоснежной куртке и шапочке. Госпожа хозяйка спала, да и хозяин тоже, а над дверью беспрестанно звонил колокольчик, и заходили покупатели. А что в этом удивительного, ведь на пороге было Рождество!
Шумела
рождественская ярмарка, и город был наводнен крестьянами. На улицах было полно народа,
и все только и делали, что покупали. Расхватали всех зверушек,
которых Георг
так старательно
лепил прошлой ночью из большого куска серого текста,
потому что крестьянин
не любит чего-то
изысканного, ему подавай простое — ладно скроенное, да крепко сшитое,
и если бы Георг только захотел, его Адам и Ева давно бы нашли
своих покупателей.
Но продавать их крестьянам он не хотел. Адам и Ева искали потерянный
рай, — так пусть они найдут
его. У крестьян в деревне, думал Георг,
рая они не увидят; ведь
в раю должно быть так прекрасно, как и представить-то себе трудно; и нет ничего
прекраснее, чем дом богатого торговца, стоявший напротив кондитерской лавки.
Его
хозяин тоже говорил, что жареные голуби залетают, мол, соседу прямо в рот, и
живет тот, как у Христа за пазухой. Георгу иногда случалось бывать в
великолепном особняке богача. Обычно это бывало, когда в кондитерскую поступали
от соседей заказы по случаю дней рождения или больших приемов.
В
такие дни Георг относил сладости соседям и, конечно же, видел, какая
роскошь царит в этом доме. И все же дальше прихожей он не заходил; но и та
была вся из мрамора, а на полу расставлены кадки с великолепными
растениями. Вот такие, наверняка, и должны расти в раю, ведь подобных этим
цветов и листьев он никогда раньше не видел, а между растениями высился мраморный
ангел с длинными крыльями.
К
тому же ученик кондитера помнил и рассказы Генриха, слуги, который всегда
приходил за пирожными к кофе, который его хозяева пили в полдник, именно
тогда, когда кондитер и его жена отдыхали, а Георг стоял за прилавком.
Тот
рассказывал ему об обезьяне, которая жила в хозяйском доме и была умна, как
человек, и о двух странных птицах с красивыми зелеными, красными и синими
перьями. Это были совершенно необыкновенные, чу́дные птицы, ведь они
могли говорить, как люди. А еще у его госпожи есть райская птица, которая
настолько прекрасна, что описать он ее не может. Слушая эти рассказы,
Георг стоял с открытым ртом, забыв обо всем на свете, и когда Генрих уходил, парнишка
говорил себе, что верно в доме напротив — настоящий рай.
Вот бы отправить его Адама и Еву в соседский дом богача: тогда они снова бы очутились в раю! Но здесь все зависит от Генриха: если удастся его уговорить, то, считай, дело сделано.
Тут раздался звонок в дверь. Это был как раз слуга соседей. При нем была большая корзина
для покупок: госпожа послала его к кондитеру, чтобы он купил лучших сладостей
для рождественской елки.
Генрих
уже поставил ее в большом зале — самом красивом во всем доме, там, где жили необыкновенные
говорящие птицы вместе с птицей райской. Теперь слуге оставалось купить сладких
пряников, сахарных куколок, расписного печенья и украсить ими елку. У богатых все
иначе, и наряжать елку они поручают слугам, а все потому, что елка колючая. К тому же само дерево пахнет смолой, а та липнет к пальцам.
Итак, Генрих зашел, поставил свою корзину на глиняную скамью и попросил Георга показать ему самые лучшие сладости, которые он начал складывать одну за другой в большую корзину.
Тут Георг решился и между делом заметил, что не все то золото, что блестит, и часто внешность бывает обманчива. Вот, например, сахарные куколки. Они насажены на палочку, и дети легко могут проглотить ее, к тому же палочка раскрашена, а от краски у них могут заболеть животы. Не взглянет ли Генрих на серое печенье — вон те фигурки животных, что расставлены на полках?! Такие всегда украшали елку в доме его родителей. Они намного крупнее сладостей, что Генрих положил в корзину, и поэтому отлично будут смотреться на большой елке у больших людей. К тому же потом их можно подать к кофе как обычные пирожные.
Говоря
так, Георг показал Генриху самые лучшие образцы, в том числе, и Адама
с Евой. Они будут превосходно смотреться на
елке в Рождественскую ночь.
Слуга был, конечно, с ним абсолютно согласен; но сказал, что не может взять их, потому что сделаны они из серого теста. Хозяйка ясно сказала ему: «Ты слышишь, Генрих, все самое лучшее, повторяю тебе!», а с его госпожой шутить нельзя.
Тогда Георг начал просить его взять хотя бы Адама и Еву, и если милостивая госпожа будет ругаться, то пусть Генрих скажет, что это подарок хозяйским детям от ученика кондитера к Рождеству.
Довод был убедителен: Адам и Ева были уложены вместе с остальными покупками в корзину, и Генрих, забрав ее, ушел.
*********
Вот так Адам и Ева, к радости Георга, оказались в раю. В большом
зале по стенам стояли великолепные растения в высоких горшках. Садовник принес
их из оранжереи, чтобы украсить зал. Между ними Генрих поместил белоснежные статуи,
собрав их со всего дома. Так велела милостивая госпожа, потому что, как говаривал
кондитер, в этом был эффект, и в целом все действительно смотрелось очень
эффектно, особенно когда по вечерам в зелени прекрасного сада горели все лампы.
Слуга занес корзину в зал и начал осторожно выкладывать покупки на большой стол, включая, конечно же, и подарок Георга, Адама и Еву, украшенных миндалем и золотистым кремом. Все подарки для детей были уже разложены на столах и стульях. Генриху оставалось еще купить восковых свечей, и тогда можно было начать наряжать большую елку.
Как только он ушел, две странные птицы начали
говорить. «Адье, Генрих», — сказала одна из них, — заходи
к нам снова!», а другая крикнула: «Эй, Генрих, ты где, негодяй? Госпожа звонит
уже второй раз!»
Адам и Ева до сих пор не вымолвили ни слова. Попав из кондитерской сначала в темную корзину, а затем в огромную роскошную комнату, они ощущали себя будто во сне и были так поражены, оглушены и встревожены, что даже не знали, что и подумать. Их большие миндалевидные глаза непрерывно переходили с предмета на предмет, жадно впитывая увиденное. Но когда две птицы начали говорить, то Ева встрепенулась.
Она подтолкнула Адама в бок и
тихо
сказала: — Ах,
Адам, как здесь красиво! Взгляни на птиц с красивыми перьями!
Ой, они умеют разговаривать! — А там в углу обезьяна! смотри-смотри!
как потешно она прыгает!
– Ой, как блестят стены и пахнут цветы! Сколько тут всего интересного!
Адам хотел ей ответить; но она перебила его, потому что снова увидела что-то замечательное: — Посмотри на райскую птицу, Адам, посмотри, вон там в окне! — Ах, и золотые часы, и великолепные зеркала, и картины!
Тут Ева наконец увидела подарки, что лежали вокруг, и ее восторгу не было конца. — Адам, — сказала
она, - миленький Адам, ах, какая шляпка, всё бы за нее отдала! Ах, и платье,
Адам, вон там, на спинке стула, интересно, сколько оно сто́ит? Смотри, Адам, вон
там лежит капор, он весь обшит роскошными кружевами! И цепочка, и миленькие часики,
Адам, ох, и золотое кольцо со сверкающими камнями! — И так продолжалось до тех
пор, пока Ева наконец не сделала глубокий вдох и обессиленно замолчала.
Затем слово получил Адам: ему тут тоже очень нравилось. Но больше всего ему понравились маленькие ангелочки наверху, на потолке, и большие ангелы внизу, между зелеными деревьями, и еще красивая райская птица с великолепным оперением. От избытка чувств он поцеловал Еву и радостно воскликнул: — Послушай, Ева, неужели мы снова очутились в раю?
—
Конечно,
Адам, — откликнулась
та! — Разве ты до сих пор не понял? О, Господи, как же я счастлива!
Адам был того же мнения, и оба считали, что
вокруг них рай.
Две говорящие птицы услышали их и начали громко
смеяться. Их смех звучал так издевательски, что Адам и Ева очень рассердились.
— Почему вы смеетесь? — спросила Ева. Когда она
злилась, то просто не могла держать язык за зубами.
— Почему вы смеетесь? Лучше молитесь и благодарите Бога за всю
его любовь и доброту.
— Почему мы смеемся? — ответили птицы, — Потому
что вы думаете, что здесь рай.
—
А разве это не так? – вмешался Адам,
— Разве
вы
не видите
маленьких ангелов наверху?
—
Вон тех, на потолке? — снова засмеялись птицы. — Да они из гипса!
—
А вот эти, — снова спросил Адам, — вот эти большие, в зелени?
—
Эти? — продолжали смеяться птицы, — Они тоже из гипса!
Тут решила вмешаться Ева.
—
Гипса? — насмешливо переспросила она. — Может, и вы из гипса? Кстати, как вас
зовут и кто вы?
—
Меня зовут Лори, — сказала одна из птиц. — Меня тоже, — сказала другая. — Но так
обращаются к нам лишь милостивая госпожа и Генрих, который нас кормит. Вообще-то
мы — попугаи.
—
Может, это и правда, — ответила Ева, — если не лжете. Вы обе кажетесь
мне довольно ветреными. То, что здесь рай, несомненно, — вот же настоящая райская
птица!
—
Да, конечно, — сказали попугаи, — это она. За денежки и черти спляшут, почему
бы не завести райскую птицу?
Затем один из попугаев рассказал длинную историю о том, как хозяйка всегда
хотела иметь в доме такую птичку, а хозяин, у которого по морям плавало много
больших кораблей, дал морякам задание привезти из дальних стран настоящую райскую
птицу.
Долгое время все усилия были напрасными; но наконец одному из моряков удалось поймать ее, и хозяин щедро наградил счастливчика. Это было в ту пору, когда они с госпожой только что поженились. Теперь-то он точно не стал бы этого делать. Но если они не верят этому рассказу, пусть спросят обезьяну: ее тоже привезли на том же корабле; как, впрочем, и самих попугаев. Вот почему им всё хорошо известно. Хозяин преподнес их своей жене в подарок вместе с мерзкой обезьяной .
— Что ж, — решила Ева, — похоже на правду. Но про то, что здесь не рай, можете рассказывать
другим. Мы в это не верим!
Что-то загрохотало в соседней комнате и с таким
ужасным шумом обрушилось на створки закрытой двери, что обезьяна сделала большой
прыжок, а Адам и Ева испуганно вздрогнули.
— Ага, — сказал
один из попугаев.
— Хозяин, видно, опять напился!
— Точно, — подхватил второй, — и если госпожа
хозяйка увидит это, то пойдет потеха — мало не покажется.
Помнишь, Лори, три года назад пришло письмо с большой печатью, в котором было написано,
что лучший корабль хозяина затонул и весь груз с дорогими кофейными зернами,
что был на нем, тоже? — Тогда он впервые позволил себе лишнего,
а когда пришла госпожа и затеяла ссору, он впал
в бешенство и швырнул в зеркало бутылку.
— Но, вероятно, он не
сделал бы этого, — продолжал Лори, — если бы продолжал любить ее. Правда, уже тогда
хозяйка прямо говорила ему, что он женился на ней ради денег, и только
благодаря ей он из нищеброда превратился в богача. Вот с той самой
поры хозяин и начал увлекаться выпивкой, а госпожа каждый день обзывает его жалкой
тряпкой и нищим.
— Да, — добавила другая птица, — а помнишь то
время, когда Вильгельм провалился на экзамене? Вильгельм, на которого отец
возлагал такие большие надежды! После этого старшенький пустился во все тяжкие,
начал гулять и распутничать, да так, что ему пришлось уехать в Америку! А
вскоре госпожа настояла на том, чтобы фройляйн Жозефина вышла замуж за лживого
ротмистра, ведь тот был графом! — а впоследствии выяснилось, что лживый
ротмистр никаким
графом никогда и не был! — вот тогда спокойные времена безвозвратно канули в прошлое.
— Совершенно верно, — подхватила самочка Лори, — Яблоко от яблони недалеко падает! Осталось еще четверо: Оскар, Хьюго, и Клара с Генриеттой, — разве они не настоящие сорванцы? Не проходит ни дня, чтобы мальчишки не пришли домой с окровавленным носом, в запачканной или изодранной одежде, ни дня, чтобы они не разбили окно или не задирали прохожих на улице. Не проходит ни дня, чтобы Клэр не оставили бы в наказание после уроков в школе, а гадкая Генриетта не ругала бы бедного Генриха и не придиралась на кухне к служанкам, не била обезьяну, а нам с бедной райской птицей не выщипывала бы перья из хвоста. Она мерзкая девчонка, потому что ей доставляет удовольствие мучить животных — и это вы называете раем!??
После этих слов Адам и Ева притихли: такие вещи были им непонятны. Но тут за закрытой двустворчатой дверью раздался громкий голос: появилась госпожа хозяйка и обнаружила, что муж снова пьян. Слово за слово, и от криков задрожали стены.
Вскоре поднялся невообразимый
шум: кто-то без конца бил посуду, дети плакали, хозяин ругался, хозяйка громко
кричала, и вдруг – бух! — она упала в обморок.
После
этого вдруг снова стало тихо, и когда Генрих вернулся домой с восковыми
свечами для елки, милостивая госпожа уже пришла в себя и следовала за слугой по пятам. Генрих сразу понял, куда ветер дует, — у него был на это прекрасный нюх, — и он не мешкая направился к елке, как если бы
очень спешил. Но женщина искала повод, чтобы придраться, ей нужно было дать
выход своему раздражению. Она
обошла елку и подошла к столу, где лежали покупки из кондитерской
лавки, и сразу увидела Адама и Еву.
—
Генрих, — завопила она, — ты что, дурак? Я же сказала тебе: покупай самое лучшее! Марш отсюда и забери это из моего дома! — Генрих стал
извиняться: пусть, мол, милостивая
госпожа будет любезна и примет этот небольшой подарок для ее детей от Георга, ученика кондитера.
Тут
жена торговца опешила от возмущения, а затем стала ругаться на Георга: да как только
осмелился ученик кондитера передать ее детям подарок! Тут Генрих, чтобы
побыстрее спастись от грозы, исчез со скоростью ветра с глаз долой вместе с бедными Адамом и
Евой.
*********
И
вот они снова стояли на том же месте, что и несколько
часов назад, а
больше всех был опечален этим маленький подмастерье. Он не переставая грустил
весь вечер. Пока он был занят, работа отвлекала его, но когда хозяин приказал идти
спать, Георг долго не мог уснуть, ворочаясь с бока
на бок, потому что продолжал думать о своих Адаме и Еве.
Наступило 24 декабря, рождественский сочельник. С самого утра Георг был очень подавлен и угрюм.
Кондитер
вскоре это заметил.
— В чем дело, мой мальчик, — спросил он. — Сегодня утром на тебе лица нет. Что с тобой приключилось?
Пришлось Георгу рассказать хозяину о том, что произошло вчера.
Но тот рассмеялся и сказал, что об
Адаме и Еве он совсем не беспокоится: в них есть эффект, который
богатая женщина в большом доме просто не понимает. Должен прийти настоящий
покупатель, тогда Георг увидит, как хорошо все закончится, и Адам и Ева никогда больше не потревожат его во сне.
Тут
снова раздался звон дверного колокольчика. Но на этот раз это был не Генрих, а хорошо знакомая Георгу женщина. В кондитерскую лавку зашла жена сапожника, который чинил обувь его хозяина.
Женщина была одета просто, но очень аккуратно. Георг, прекрасно знавший,
насколько бедно жила эта семья, сразу понял, что пришла она за серой
выпечкой, — кондитерские изделия из отборной муки будут для нее слишком дороги.
И не ошибся, потому что расписных сахарных куколок в большой витрине магазина она
почти не удостоила взглядом, а сразу же направилась к серому печенью,
выставленному на полке, попросив Георга помочь ей с выбором.
Конечно тот показал ей фигурки животных из серого теста, и она начала внимательно изучать их, отбирая себе понравившихся. Вдруг женщина заметила на полке, в дальнем углу, Адама и Еву.
—
Ой! — воскликнула она. — Какие чудесные, я их обязательно возьму!
И
Георгу пришлось поневоле показать ей Адама и Еву, хотя он вовсе не хотел этого. Он прекрасно
знал, как
выглядит изнутри сапожная мастерская, ведь часто приносил туда сапоги своего хозяина. Маленькая комнатка
и большая семья; много детей и мало еды, — ясное дело, какой уж
тут рай!
— Боже! — всплеснула руками женщина. — Они действительно
великолепны! Как живые! А эти золотые листочки! Как они мерцают и сверкают! И
рот, глаза! Должна признаться, что в этих фигурках есть эффект!
У Георга от удивления
вытянулось лицо: «Да, она понимает в моих Адаме и Еве толк. Вот
кто настоящий покупатель, ну и ну! — подумал он, — А
ведь мой хозяин, действительно, очень умен: кажется, все предвидел заранее!»
А жена сапожника вынула маленький кожаный
кошелечек и заплатила за всё, что отобрала.
Едва она ушла, забрав с собой Адама и Еву, как
Георг вновь начал мучиться сомнениями. Он снова подумал о бедной лачуге
сапожника и никак не мог понять, каким образом Адам и Ева попадут оттуда в рай.
Позже
мальчик поделился своими сомнениями с хозяином, но тот сказал, что покупательница
была именно та, что нужно. Если Георг все еще не верит, то ему стоит подождать до вечера и заглянуть в окно домика сапожника, чтобы убедиться в правоте
этих слов. Совет хозяина был хорош, и Георг остался им доволен.
*********
Уже смеркалось, когда женщина пришла домой с покупками. Настало время подготовить детям рождественские подарки. Ее муж, который работал до последнего момента, чтобы сшить Оскару и Хьюго новые ботинки на праздник, отложил молоток и сапожное шило и пошел в комнату, чтобы переодеться.
Детей в комнате уже не было. Мать успела вытолкнуть всех семерых за дверь, и зажгла для них в маленькой прихожей масляную лампу. Теперь они прыгали и шумели там в предвкушении праздника.
Сапожник быстро вернулся, вынул маленькую рождественскую елочку из ниши, куда мать заранее спрятала ее, и укрепил деревце на высоком табурете.
Тем временем хозяйка
достала
подарки. Их было немного, но
для каждого ребенка отдельный,
а еще один подарок она положила тайком в колыбельку восьмого, самого маленького.
Сначала были извлечены украшения для рождественского дерева: серое печенье
от Георга, яблоки, большие орехи, и даже фиги, несколько маленьких восковых
свечей, затем блестящий нож для Ганса, красивая грифельная доска
для Питера и
маленькая чернильница для Матиаса.
Впрочем,
девочки тоже не были забыты. Для Гретхен — новая тетрадка, шелковый платок для
Кристины, хорошенький лакированный пенал для Катарины, кукла для маленькой Марии,
для младенца в колыбельке — погремушка. А под его подушку женщина спрятала
новую трубку — подарок для мужа. Старая давно потрескалась и была обвита для
прочности проволокой, новая же была украшена красивым орнаментом и чудо как
хороша!
Поставив в центре комнатки елку, муж с женой начали развешивать на ней сладости. Когда сапожник увидел Адама и Еву, то пришел в восхищение и предложил поместить их на почетное место на вершине елки, потому что человек — венец творения. Так и было сделано!
Елочка была украшена, ярко горели огни, и на семи стульчиках были разложены подарки. Теперь пришло время позвать из прихожей ребят. Но тут из колыбельки подал голос маленький. Он тоже хотел участвовать в празднестве со всеми наравне, так что мать вытащила его и взяла на руки. Но малыш протянул ручки к светлому рождественскому дереву и громко агукнул. Это был милый карапуз, совсем как те ангелочки на гипсовом потолке в доме богатого торговца; и мать, поцеловав, отдала его отцу, а отец поставил мальчика на табурет, заставив перебирать ножками, и тоже приласкал его.
А там, наверху, на верхушке рождественской
елки, Ева подтолкнула Адама и прошептала: — Посмотри, Адам, какой прелестный
малыш! — Но Адам не успел ответить, потому
что мать открыла дверь, и — фррр! — все семеро сорванцов
влетели в комнату.
И
какое наступило ликование, когда кто-то увидел блестящий ножик, и новую
грифельную доску, и маленькую хорошенькую чернильницу! Что за радость, когда кто-то
нашел на своем стульчике красивую тетрадку, кто-то – шелковый платочек, и
пенал, и куклу!
А еще в центре комнаты стояла замечательная елка, сверкающая разноцветными огнями и украшенная красивыми игрушками! Маленький не отставал от общего веселья, и в шуме голосов раздавалось его довольное агуканье и звон погремушки. Гвалт стоял такой, что звенело в ушах, и новое странное чувство овладело Адамом и Евой. Этот шум был совсем не похож на тот, вчерашний, в соседней комнате у богатого торговца. И как бы громок он ни был, никто при этом не ругался, не плакал. К нему можно было привыкнуть. Он звучал, как музыка, и радовал сердце.
—
Послушай, Ева, — сказал Адам своей жене, — со мной творится что-то странное!
—
Да, Адам, и со мной тоже, — тихо ответила Ева. — Ты только посмотри на
сапожника и его жену.
Действительно, по щекам женщины текли слезы, да и глаза ее мужа тоже были влажными.
И муж с женой поцеловались, потом поцеловали самых маленьких, за ними
больших, — одного за другим, — а дети в свою очередь обнимали родителей и прыгали вокруг них.
— Адам, — сказала Ева, — я хочу остаться здесь навсегда! Посмотри, какие прекрасные дети!
И Адаму они тоже очень нравились. Больше всех ему нравились мальчишки — да, все до единого!
— А девочки! — шепнула ему Ева, — Какие же они миленькие!
Даже милее платья и шляпки, которых она так сильно желала вчера, и капора, обшитого изящным кружевом, и часов, и цепочки, и кольца с блестящими камнями!
Наконец дети принесли своим родителям подарки. Каждый сам сделал их своими собственными руками. Ганс, Питер и Матиас нарисовали по красивому рисунку, Гретхен и Кристина связали по паре чулок, одну — для отца и одну — для матери. Катарина подарила отцу кисет для табака, а матери пару теплых шерстяных перчаток. Даже маленькая Марихен, и та связала из гарусных ниток накидку на чайник, которую, зардевшись, вручила родителям вместе с исписанной школьной тетрадкой со сплошь хорошими отметками.
Наконец женщина потянула своего мужа к колыбельке и попросила засунуть руку под подушку. И надо было видеть радостное удивление мужчины, когда он вытащил оттуда красивую новенькую курительную трубку!
И снова сапожник поцеловал жену. Адам смотрел на них, и у него возникло чувство, что это он получил такой роскошный подарок, и он поцеловал Еву, как только что сапожник свою жену. А Ева с радостью вернула поцелуй своему Адаму.
— Послушай, Адам, как же я счастлива — мне кажется, что я в раю!
И Адам кивнул ей в знак согласия.
А семеро детей стояли вокруг рождественского дерева, рядом с ними отец и мать с самым младшеньким на руках, и все вместе они пели ту самую песню, которую пастухи много веков назад в эту самую ночь услышали от ангелов:
«Славься на небе Господь!
Мир на земле,
Людям всем счастье!» /1/
Казалось, это ангелы спустились с небес: так прелестны были дети, так звонко звучали их голоса!
А снаружи кто-то тайком глядел в окно и тихонько подпевал. А вернувшись домой, этот кто-то рассказал обо всем хозяину и его жене.
И кондитер сказал, помолчав: — Вот видишь, Георг! Запомни: мир на земле и добро меж людей — вот что нужно всем нам, и это чистая правда!
*********
А как же Адам и Ева? Что ж, они наконец добрались до рая!
И если бы не пришел
срок, не засохла рождественская ель и не кончилась сказка, — то они все еще там бы и находились!
*********
ПРИМЕЧАНИЯ.
1. Это строки из Евангелия от Луки, глава 2, стих 13.В церковной традиции он звучит так:
"Слава в вышних Богу,и на земле мир,
в человеках благоволение!"
*********
КОПИРОВАНИЕ ТЕКСТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С СОГЛАСИЯ АВТОРА.
Комментариев нет:
Отправить комментарий